| Возвращается ли Россия в Центральную Азию? К оценке итогов визитов Владимира Путина в Кыргызстан и Таджикистан |
 |
 |
| ЦЕНТРАЛЬНАЯ ЕВРАЗИЯ - ФОРУМ | |||
| Автор: Владимир Парамонов | |||
| 12.10.2012 14:00 | |||
|
Владимир Парамонов (Узбекистан), руководитель проекта «Центральная Евразия»: итак, мы продолжаем обсуждать итоги поездки Владимира Владимировича Путина в Таджикистан и Кыргызстан. Какие они эти итоги? В чем их важность? Возвращается ли Россия в регион? Игорь Шестаков (Кыргызстан), политолог, главный редактор сайта «Регион.kg»: Россия возвращается в Центральную Азию. Таков, на мой взгляд, основной лейтмотив визитов Владимира Путина и в Бишкек, и в Душанбе. За последние 3-4 года российский внешнеполитический вектор был в большей степени направлен на европейскую часть СНГ, Европу и Кавказ, а с Центральной Азией отношения выстраивались на декларативном уровне, без серьезного проектного наполнения. Итоги переговоров в Таджикистане и Кыргызстане продемонстрировали, что Москва отходит от практики, когда сотрудничество ограничивалась форматом протоколов о намерениях. Российский лидер подписал договора и соглашения, которые связаны с национальными интересами РФ. В первую очередь, речь идет о военных базах. Южные рубежи СНГ имеют для России ключевое значение в обеспечении собственной безопасности, особенно учитывая общие границы. Это принципиально важно и в контексте вывода из Афганистана в 2014 году сил международной коалиции. Ведь не случайно, что в американский проект «Большая Центральная Азия» включен Афганистан. В то же время, российское военное присутствие укрепляет безопасность Кыргызстана и Таджикистана, которые испытывая экономические трудности, не могут решить вопросов по полноценному финансированию своих армий. Согласно той же официальной статистики, за годы независимости вооруженные силы Кыргызстана не приобрели ни одной единицы современных вооружений. В экспертном сообществе Таджикистана также звучат мнения, что достигнутые договоренности с Москвой в плане модернизации и перевооружения таджикской армии имеют для республики важное значение. Российская помощь в укреплении таджикских силовых структур по противодействию афганскому наркотрафику является мерой по борьбе с этой угрозой не только в региональном контексте, но и в целом – в контексте всего постсоветского пространства. В плане стратегического партнерства в Душанбе был решен вопрос и с поставками горюче-смазочных материалов без взимания вывозных пошлин, учитывая, что в прошлом году Таджикистан испытывал серьезные проблемы с обеспечением бензином и дизельным топливом. Схожее соглашение действует и с Кыргызстаном. Все эти шаги свидетельствуют о том, что Россия готова взять на себя миссию ключевого регионального игрока, который должен стать основным гарантом безопасности и инвестором региональных проектов. Тем более, что данную роль готовы играть КНР и США, но эти государства не смогут быть посредниками или арбитрами в таких значимых вопросах, как, например, урегулирование водно-энергетической проблемы, которая имеет жизненно важное значение для всех стран региона. Пока попытки на региональном уровне решить эту острую проблему не принесли значимых результатов. Хотя проблема актуальна еще с первой половины 90-х годов. Сначала предполагалось ее решение в рамках Центрально-Азиатского Союза. Затем, когда этот союз стал экономическим, речь пошла о создании региональных водно-энергетических консорциумов. Но и эта идея так и не была реализована, как и идея создания единого «Водного кодекса». Пока даже нет и окончательных договоренностей о совместном использовании Кыргызстаном, Казахстаном и Узбекистаном в текущий зимний период Единого энергокольца. В этой связи, у Москвы есть шанс стать международным арбитром в водно-энергетических вопросах и таким образом закрепить свои политические позиции в регионе. Для этого, конечно, российской дипломатии многое предстоит сделать… Владимир Парамонов (Узбекистан): некоторые эксперты склонны рассматривать усиление военного присутствия России, например в Таджикистане, в качестве некоего недружественного шага по отношению к Узбекистану, особенно учитывая остроту уже озвученной Игорем водно-энергетической проблемы. Я далеко не совсем согласен с такой оценкой, тем не менее, как говорится «нет дыма без огня». Коллеги, у кого какие соображения по этому поводу? Дмитрий, как представитель России, можете ли Вы прокомментировать обозначенный мною тезис? Дмитрий Попов (Россия), руководитель Уральского регионального информационно-аналитического центра Российского института стратегических исследований: на мой взгляд, было бы неправильно трактовать продление сроков размещения той же 201-й базы и перевооружение таджикской армии как шаг, направленный «против Узбекистана». Для России главное – купировать потенциальные угрозы, связанные с положением дел в Афганистане. Москва открыта для сотрудничества с Узбекистаном и не стремится к конфронтации. Сейчас много говорят и об усилении «западного крена» в политике Ташкента, который параллельно с таджикским визитом российского президента принимал большую делегацию из 17 американских генералов и адмиралов. Говорят и о некоем расколе региона на два сектора – проамериканский (Узбекистан) и пророссийский (Кыргызстан, Таджикистан). Однако подобные заявления выглядят преждевременными. Во-первых, потому что и Кыргызстан, и Таджикистан, урегулировав многие важные вопросы взаимоотношений с Россией, будут и в дальнейшем проводить политику лавирования между Москвой, Пекином и Вашингтоном. К этому их вынуждает слабость национальных государств, экономические проблемы и внешнеполитическая конъюнктура. Во-вторых, есть предел сближения Узбекистана с Западом. Вопрос сохранения власти и стабильности был и остается актуальным как в 2005 г., на фоне андижанских событий, так и сейчас – в условиях сокращения контингента стран-членов НАТО в Афганистане. Скорее всего, Ташкент не попадет в сферу исключительного влияния США, а будет стремиться сохранить баланс сил крупных игроков, как делал раньше. В этой связи представляется целесообразным подготовить еще один центральноазиатский визит президента России В.Путина, но на этот раз в Ташкент, для снятия напряженности и возможных недопониманий. Касаясь визита в Таджикистан, на мой взгляд, именно с энергетикой были связаны и многие завышенные ожидания таджикского истеблишмента, которые, не получив развития в ходе переговоров В.Путина и Э.Рахмона, отчасти вызвали в республике разочарование их итогами. В отличие от Камбаратинской ГЭС-1 в Кыргызстане, за скобки официального визита президента России в Таджикистан был вынесен вопрос российской поддержки в возведении крупной Рогунской ГЭС. Вместо этого в рамках совместной межправительственной комиссии Москва изучает возможность строительства в Таджикистане нескольких средних ГЭС на внутренних реках. Реализации проектов средних ГЭС пока упирается в 62,5 млн долларов долга, накопленного Душанбе за поставки электроэнергии Сангтудинской ГЭС-1. К слову, после списания осенью этого года почти двухсот миллионов долларов из задолженности Бишкека, многие надеялись, что Россия сделает аналогичный широкий жест и в отношении Таджикистана, чего не произошло... Кроме того, стоит подчеркнуть, что и две другие проблемы – проблема пошлин на российский импорт и проблема движения рабочей силы – могут быть окончательно решены для Таджикистана только в рамках механизмов Таможенного союза (ТС) и Единого экономического пространства (ЕЭП). Углубленная интеграция с Россией повлечет для Таджикистана постепенную отмену подобных ограничений. Вопрос участия республики в ТС и ЕЭП широко обсуждался накануне визита В.Путина на экспертном уровне. Возможно, что на межгосударственном уровне конкретные шаги в этом направлении будут сделаны позже, например, на саммите участников ЕврАзЭС. Саодат Касымова (Узбекистан), экономист: итоги двух визитов президента Российской Федерации Путина В.В. некоторые эксперты называют «возвращением России в Центральную Азию». Да, действительно, когда-то Россия ушла из региона «сбросив за сутки» властные полномочия союзного государства. Каждая из центральноазиатских республик по-своему «собирала подкинутую власть» и, балансируя интересы различных групп, сформировала кардинально противоположные модели развития, адекватным продолжением которых является внешняя политика. Так, Казахстан тяготеет к России (ее модели) лишь политически, а экономически – к Западу, Туркменистан общается на «языке газового трубопровода». В свою очередь, для Узбекистана важным является обеспечение сбалансированности интересов отдельных групп за счет внешнеполитических маневров. Итак, Россия якобы возвращается в Центральную Азию. Но что предлагает Россия своим партнерам/странам - сателлитам? В сфере безопасности – это военные базы, ОДКБ, КСОР. Кто сомневался в том, что договоры о базах не будут продлены? Вы где видели самоубийц среди политиков? А вот ответы на актуальные вопросы остаются открытыми: достаточно ли этих проектов, чтобы амортизировать/погасить межэтнические конфликты, остановить проникновение наркокартелей на уровень политики, заполнить вакуум, который образуется после вывода войск НАТО из Афганистана? Рассмотрим экономическую и инвестиционную составляющие визитов. Есть ли в Таджикистане и Кыргызстане игроки, заинтересованные в выполнении взятых обязательств? Суть ведь в том, что сама государственная власть в каждой конкретной стране не может служить гарантом выполнения подписанных договоренностей. И первая страна и вторая будут «растекаться» в случае появления более щедрого партнера. С моей точки зрения, принципиальным для региона и каждой страны в отдельности является интеграционный фактор. Несомненно, что торговый, экономический, инвестиционный аспекты являются важными составляющими внешней политики. Но именно гарантия безопасности является ключевым условием привлечения инвестиций, и именно ее не может полноценно обеспечить ни одна из центральноазиатских республик. Итак, условием вхождения и закрепления в любой из стран Центральной Азии являются интеграционные проекты, направленные на решение водно-энергетических, транспортно-коммуникационных, межэтнических проблем. Ну и как изменилась конфигурация и направленность векторов в регионе в результате двух визитов? Проблема в том, что у России нет внятной и долгосрочной политики в отношении единого региона. Нет прорывных проектов, которые мотивировали бы национальную элиту (а еще лучше – региональную элиту) на тесное сотрудничество именно с Россией. Есть заигрывания с отдельными президентами и отдельными группами. И сумма в остатке получается дезинтеграционная. Возможно, что это уже историческая судьба региона – быть объединенным военно-политическими методами... Юрий Солозобов (Россия), директор по международным проектам Института национальной стратегии: сейчас Россия начала реализовывать наиболее целостную программу по Центральной Азии, за отсутствие которой не раз критиковали Москву. Но теперь Россия выбрала наиболее удачные и точные ходы. Речь о двух основных вопросах, решая которые Москва решает и другие важнейшие задачи в плане стабилизации Центральной Азии. Во-первых, речь идет о выходе России к бывшим южным рубежам СССР. Без обеспечения безопасности горных границ Таджикистана и Кыргызстана у нас не будет надежной защиты: ни пограничной, ни таможенной, ни антитеррористической, ни антинаркотической, ни любой другой. Россия заключила беспрецедентные соглашения по военным базам. Если раньше эти соглашения подписывались на среднесрочный период, то теперь на долгосрочный – 49 лет. Получается, что, обеспечивая свою национальную безопасность, Россия одновременно обеспечивает и долгосрочную коллективную безопасность союзников. Новые соглашения представляют интерес для всех без исключения участников ОДКБ. До недавнего времени такого единого военного пространства не было. И была опасность, что те же военные технологии могут попасть в третьи страны, в том числе с непредсказуемыми режимами. Наличие нынешних соглашений создает основу для того, чтобы эти технологии не ушли «налево» и формирует долгосрочный базис для поддержания безопасности, в том числе коллективной безопасности стран-членов ОДКБ на современном уровне. Это, безусловно, выгодно всем участникам ОДКБ. Вторая тема – гидроресурсы: кто управляет водой, тот управляет Центральной Азией! Тем более, что вода – это еще одна болевая тема, которая не видна из Москвы. Советский Союз был главным модератором водных ресурсов: вода «менялась» на угольную энергетику. Сейчас я с болью говорю, что те места, где в советское время были поливные арыки – все разрушено. Вот без такого модератора и «водяного перемирия» регион может подойти к конфликту. Я полагаю, что здесь должна быть коллективная политика стран Центральной Азии, прежде всего соседей Узбекистана, которые не на шутку взволнованы, в том числе и заявлением в отношении строительства высотных гидроэлектростанций. На мой взгляд, ГЭС необходимы для создания новых рабочих мест, регулирования водного стока, введения новых энергетических мощностей, а без энергетики не бывает новой промышленности. Если сотни тысяч кыргызов и таджиков будут заняты на строительстве масштабных ГЭС, миграционная политика в регионе, в том числе и в самой России, станет абсолютно другой. Это будет хорошая, здоровая политика. В целом же, запустился проект Евразийского экономического союза, работает Таможенный союз, появились масштабные задачи и необходимость создания крупных экономических проектов, возникла целесообразность инновационного прорыва. Сергей Абашин (Россия), доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН: в контексте визита в Таджикистан. По воде, как я понимаю, два пункта. Первый, Россия сама официально не участвует в проекте «Рогуна», а участвует в более «мелких» проектах. Второй, Россия на данном этапе категорически не высказывается против «Рогуна», то есть пока молчаливо поддерживает Таджикистан, но оставляет за собой право и отказаться от этой поддержки. Владимир Парамонов (Узбекистан): получается опять некая неопределенность, позволяющая «идти» как в одну, так и в другую сторону? Сергей Абашин (Россия): все-таки на данном этапе Россия фактически поддержала Таджикистан, но оставила за собой возможность изменить позицию. Таджикистану и это выгодно. Дмитрий Попов (Россия): не согласен с мнением о том, что Россия поддержала Таджикистан по «Рогуну» молчанием. Ведь получается именно так... На мой взгляд, РФ воздерживается от того, чтобы выступить в этом вопросе на стороне Ташкента или Душанбе: и там и там от экспертов приходится слышать, что это, дескать, в пользу оппонентам. К слову, посудите сами, зачем России нужен «Рогун»? Экономическая выгода сомнительна, масса политических рисков и нерешенных вопросов безопасности при огромных затратах, негативный опыт «Сангтуды-1», «Рогун» рассчитан на экспорт в южном направлении, то есть вписывается в рамки американской стратегии «Новый шелковый путь» (ровно противоположный вектор Евразийской интеграции), и так далее… Есть 5-10 аргументов. Позиция Москвы вполне взвешенная: мы поможем построить несколько ГЭС малой и средней мощности на внутренних реках, но нужно решить вопрос с долгом вокруг «Сангтуды». Это будет удовлетворять нуждам, прежде всего, экономики Таджикистана (а не элит как при экспорте энергии), не будет вызывать резких возражений в Ташкенте, надеюсь, и так далее. Владимир Парамонов (Узбекистан): да, согласен, эти аргументы серьезные... Сергей Абашин (Россия): дело в том, что в прошлом Россия поддержала позицию Ташкента, а сейчас промолчала. Это можно трактовать как сдвиг в сторону Душанбе. Дмитрий Попов (Россия): понимаете, это как раз то, о чем я говорю. В Душанбе скажут ровно наоборот: Россия обещала инвестировать в строительство «Рогуна» 2 млрд долларов. Причем скажут, что это было до того, как поддержали Ташкент. На самом деле не было таких межгосударственных договоренностей ни с Таджикистаном, ни с Узбекистаном. И то, и другое – «передергивание фактов» в диспуте между двумя республиками. Были политические заявления о том, что Россия готова рассмотреть вопрос «Рогуна» (это вообще больше обсуждалось «Русалом», то есть частной компанией) и о том, что при решении о строительстве станции должны быть учтены интересы стран ниже по течению. На мой взгляд, Москве, по крайней мере, сейчас вообще не следует вмешиваться в этот спор в качестве «арбитра», к чему ее призывают, например, некоторые американские политологи. Стороны не готовы к компромиссу. И Узбекистан, и Таджикистан, скажем, со всей определенностью дали понять, что останутся при своих позициях независимо от выводов того же Всемирного банка, который, похоже, просто тянет время в свете вывода части западных войск из Афганистана. Владимир Парамонов (Узбекистан): согласен с Вами Дмитрий. Одно только «но»: не знаю какие это американские политологи «толкают» РФ на такое вот решение проблемы. Большинство американских экспертов подхватывает старые тезисы и во многом запоздало ... Что они усмотрели в этой идеи – трудно сказать: надо понимать, по крайней мере, кто «советует», кто призывает РФ, и с какой целью? Может быть с целью дискредитации самой идеи посредничества России? Дмитрий Попов (Россия): не то, чтобы в Москве к ним прислушивались. Это они, скорее всего, для внутреннего потребления пишут... Правильно – нужно было бы договариваться по воде, но нет уверенности, что это приведет к успеху, а не к осложнению. Вы, наверняка, лучше меня знаете специфику отношений Таджикистана и Узбекистана. Плюс для обоих государств вопрос стал слишком политизированным, особенно в Таджикистане, где его возвели в ранг национальной идеи. Куда уж тут договариваться, если многие годы населению твердят легенду о «светлом будущем» после «Рогуна»? Это осложняет дело. Я не считаю, что в этих условиях России нужно вмешиваться. Владимир Парамонов (Узбекистан): но без России – никуда, по определению... Мы системно завязаны друг на друга как с точки зрения геоэкономики, так и с точки зрения геополитики. Тем более, что «свято место пусто не бывает»... Китай на уровне некоторых своих послов в регионе уже давно намекает, что готов «заменить Россию» в этом деле... Пока так оно и получается. Сергей Абашин (Россия): опять возникает парадокс – если Россия дистанцируется от «водного конфликта», то она, тем самым, показывает свою неспособность быть посредником, то есть ставит под сомнение свои заявленные претензии на особую роль в регионе. Владимир Парамонов (Узбекистан): вот именно Сергей! И уступает это место кому-то другому... Сергей Абашин (Россия): и все-таки факт – антиузбекский сдвиг в политической риторике Кремля налицо. Другое дело, готов ли Кремль идти дальше или это способ торговаться с Ташкентом? Дмитрий Попов (Россия): полагаю, что надо не на особую роль претендовать, а отстаивать национальные интересы там, где это необходимо. Что же касается «сдвигов» в политике – это обоюдный процесс... Владимир Парамонов (Узбекистан): мне представляется, что известный российский эксперт, кстати долгое время живущий в регионе, Александр Князев на днях достаточно точно отметил, что «нет никаких конкретных решений в области гидроэнергетики. По главному объекту – Камбаратинской ГЭС президентом России четко заявлено, что ее строительство возможно только с участием (включая управление в последующем) стран, находящихся ниже по течению – Узбекистана и Казахстана… По строительству Верхне-нарынского каскада ГЭС, где кыргызская сторона предлагала построить 8 станций, а российская – 4, решения нет. Все, что было принято в сфере гидроэнергетики можно смело назвать «соглашениями о заключении соглашений попозже»». На мой взгляд, это все игры в Кыргызстане и Таджикистане, где некие силы пытаются придать визитам некое «прорывное» значение.... Прорыва нет и не было... И нет никакой антиузбекистанской направленности обоих визитов. Игорь Шестаков (Кыргызстан): я не согласен с теми экспертными мнениями, которые указывают на то, что визиты Владимира Путина в Душанбе и Бишкек якобы носили общий характер, как и достигнутые соглашения. А что и кто ожидал? Что сразу будут привезены чемоданы денег или что тут же начнется поставка оборудования для ГЭС? Россия действует в этих вопросах достаточно прагматично. Поэтому сотрудничество и строится именно на конкретных стратегических для региона проектах, а не на попытках засыпать деньгами местную элиту и таким образом «купить» себе влияние. Главное, что мы видим тенденции и конкретные шаги по наращиванию российского участия в геополитических и геоэкономических процессах в регионе. Ведь если те же энергетические проекты не будет реализовываться в Центральной Азии Россией, то понятно, что ими будет заниматься тот же Китай, который уже изучает вопросы строительства десятков ГЭС в районе реки Нарын. Поэтому итоги визитов Владимира Путина в Кыргызстан и Таджикистан, как и, кстати, результаты недавно завершившихся переговоров лидеров России и Казахстана в Москве, нужно рассматривать с точки зрения создания Евразийского союза. Тем более, что по энергетике в Бишкеке продолжительно работали экспертные группы России и Кыргызстана, вряд ли они просто так собирались... Владимир Парамонов (Узбекистан): Игорь, все только на бумаге. Где деньги? Все еще в Москве? А что в реальности? Шаткие ветви власти в обоих республиках? Вот тот же А.Князев достаточно четко сказал на площадке нашего информационного партнера – «Регнум»: «Деньги любят тишину. Ни в Таджикистане, ни в Кыргызстане этой «тишины», то есть уверенной политической стабильности, высокого уровня инвестиционной привлекательности, ничего этого не наблюдается… Обещания по участию Кыргызстана и Таджикистана в Таможенном союзе можно смело отнести к популизму высокого уровня, дипломатия и реальная политика – далеко не одно и то же». Игорь Шестаков (Кыргызстан): я не буду сейчас уходить в дискуссию, но с самим подходом не согласен. Получается, что только Кыргызстану и Таджикистану нужно интегрироваться в тот же Таможенный союз или реализовывать совместные проекты с Россией? Для самой России Центральная Азия стратегический важный регион! Гули Юлдашева (Узбекистан), доктор политических наук, профессор: для того, чтобы исключить всякие неясности и домыслы, а самое главное – нагнетания международной напряженности, государствам следует в ходе переговоров и в СМИ четко артикулировать свои интересы при обсуждении таких спорных вопросов как строительство крупных ГЭС. Молчание вполне можно оценить в негативном ключе. Политика не прощает неясностей в международных отношениях. Отсюда и возникают всякого рода конфликты. Владимир Парамонов: благодарю Вас коллеги за активное участие в дискуссии. Пусть мы в чем-то не согласны друг с другом, тем не менее, одна из задач подобного рода экспертных мероприятий, как справедливо отметила Гули Исматуллаевна, и заключается в том, чтобы прояснять «неясности». Более того, следует всячески искать пути сближения позиций, сотрудничества и интеграции, противодействовать попыткам «столкнуть лбами» страны Центральной Азии. Ведь это и есть наша работа как экспертов. Мне представляется, что в этом должна быть и историческая миссия самой России: не сталкивать, а объединять… Виртуальный экспертный форум «Советы Владимиру Путину». Часть 27. Примечание: материал подготовлен в рамках совместного проекта с интернет-журналом «Время Востока» (Кыргызстан), http://www.easttime.ru/ при информационной поддержке ИА «Регнум» (Россия) и Информационно-аналитического центра МГУ (Россия). Похожие материалы:
|
Проект «Центральная Евразия» вновь оценивает итоги турне Владимира Путина по странам Центральной Азии, делая акцент на недавних визитах президента РФ в Кыргызстан и Таджикистан. В виртуальной дискуссии приняли участие следующие авторитетные эксперты: Игорь Шестаков (Кыргызстан), Дмитрий Попов (Россия), Саодат Касымова (Узбекистан), Юрий Солозобов (Россия), Сергей Абашин (Россия) и Гули Юлдашева (Узбекистан).
Мы в Моем Мире 
