| Какая стратегия нужна России в Центральной Азии? Взгляд из Москвы, Ташкента, Астаны и Бишкека: советы Владимиру Путину |
 |
 |
| ЦЕНТРАЛЬНАЯ ЕВРАЗИЯ - ФОРУМ | |||
| Автор: Владимир Парамонов | |||
| 28.05.2012 09:13 | |||
|
Владимир Парамонов, руководитель проекта «Центральная Евразия»: первому я предоставляю слово Андрею Казанцеву, тем более, что его мнение достаточно аналитично и концептуально, в целом выдержано в духе системного рассмотрения существующей ситуации в регионе и «зеркальной» этому изложению соответствующих рекомендаций для РФ, понятно – с точки зрения России и российского экспертного сообщества. И именно после такого «взгляда из России» считаю крайне уместным дать и собственно «взгляд из Центральной Азии», который будет представлен мнениями ряда авторитетных экспертов из Узбекистана, Казахстана и Кыргызстана. Подобный подход, как представляется, позволит не только сопоставить мнения российского специалиста с мнениями его центральноазиатских коллег, но и главное – выявить основные совпадения и расхождения в понимании роли и места РФ в Центральной Азии. Итак, уважаемый Андрей, Вам слово. Андрей Казанцев (Россия), доктор политических наук, директор Аналитического центра МГИМО (У): следует констатировать, что у России в настоящее время отсутствует какая-либо центральноазиатская стратегия, что приводит к росту противоречий между отдельными ведомствами (МИД, «силовые» и экономические министерства), структурами (бизнес, СМИ, НГО) и международными организациями (ШОС, ЕврАзЭС, ОДКБ), вовлеченными в выработку и реализацию соответствующей политики РФ. Между тем, комплексный характер вызовов и угроз с территории региона Центральной Азии требует усиления координации позиций всех этих игроков, выработки ими представлений о том, в чем заключаются наши национальные интересы. То же самое относится и к месту России в социально-экономических процессах в Центральной Азии, где также имеют место негативные тенденции: прогрессирующая потеря нашей доли на центральноазиатских рынках, утрата контроля над путями транспортировки углеводородов, неконтролируемый характер трудовой миграции и ремиссий средств от нее. В этом плане актуальным становится выработка доктринального документа по политике в регионе (например, такого рода документ уже сформулирован ЕС). Как мне представляется, военно-политические меры должны подразумевать следующий комплекс мер. Во-первых, необходимо усиление помощи центральноазиатским странам в контексте политики реинтеграции постсоветского пространства вокруг России. Вывод войск НАТО из Афганистана создаст в регионе Центральной Азии «вакуум силы». В этой связи резко усилится роль ОДКБ (и России как ее основного члена) как гаранта обеспечения безопасности региона. Такого рода реинтеграция может также способствовать решению ряда тесно связанных с геостратегией задач в экономической сфере, поставленных В.В. Путиным. В частности, по его инициативе 18 октября 2011 г. было подписано соглашение о создании зоны свободной торговли в СНГ. Он также заявлял о необходимости ускорения «запуска» Евразийского экономического союза (уже к 2015 году). Одновременно Таможенный союз (ТС) и Единое экономическое пространство (ЕЭП) расширяются за счет Кыргызстана и Таджикистана, что приближает их состав к составу ОДКБ. Все эти меры могут оказаться крайне актуальными в контексте высокой экономической нестабильности на глобальном уровне. В этой связи России (прежде всего, по линии ОДКБ) следует существенно увеличить затраты на поддержку модернизации вооруженных сил и силовых структур центральноазиатских государств. Во-вторых, необходимы усилия по обеспечению «пояса безопасности» и решению других задач на границах Афганистана. Ни Россия, ни другие члены ОДКБ не готовы отправить свои контингенты для участия в операциях на территории Афганистана. Кроме того, любое предположение об участии России в афганской миссии вызовет в Афганистане негативную реакцию. Тем не менее, после вывода международной коалиции возникнет много задач по поддержке афганского правительства, которые могут быть решены ОДКБ с территории Центральной Азии: расширение программ переучивания афганской полиции, ремонт и эксплуатация вертолетной и другой техники советского производства, сохранение «северного транспортного маршрута» для поддержания и снабжения миссий ООН, Красного Креста и других международных организаций в Афганистане. В-третьих, следует укрепить границы государств-членов ОДКБ с Афганистаном. Вывод войск США и НАТО из Афганистана ставит проблему укрепления таджикско-афганской и узбекско-афганской границы, а также постоянного дежурства боеспособных элементов сил КСБР и КСОР ОДКБ к северу от афганской границы. В-четвертых, важна реанимация Северного альянса как крайняя антикризисная мера. В случае прихода к власти талибов в Кабуле может оказаться востребованной реанимация Северного альянса, обеспечивающего «буферную зону». В этом плане определенную роль может сыграть ОДКБ как координатор усилий государств-членов организации по поддержке сил, противостоящих талибам. Описанные выше тенденции также требуют выработки новой экономической и социальной политики России в регионе. Первое. Важным инструментом в плане повышения роли России в экономике центральноазиатских государств является евразийская интеграция. Казахстанская экономика – это больше двух третей всего ВВП Центральной Азии. Поэтому развитие экономического сотрудничества между Россией и Казахстаном резко повысит долю России на центральноазиатских рынках в целом. Второе. Экономики России и Казахстана по степени развития вполне сопоставимы и в этом плане интеграция с Казахстаном не несет особых дополнительных рисков по сравнению с интеграцией с другими центральноазиатскими государствами. Кроме того, Казахстан, будучи достаточно сильным государством, сумел вложить серьезные средства в охрану своих южных границ и тем самым «подстраховал» границы Таможенного союза от разного рода рисков (контрабанда, наркоторговля). Определенные «минусы» интеграции можно, правда, отметить. В частности, она уже привела к серьезному росту цен (выходящих на российский уровень) и, соответственно, социального напряжения в Казахстане. С другой стороны, можно предсказать серьезный отток капитала из России в Казахстан, так как эта страна имеет более либеральные «правила игры». Все эти риски должны учитываться в российской экономической политике по отношению к Казахстану. Третье. Интеграция экономики России с Кыргызстаном как бедным, нестабильным и слабым государством несет с собой серьезные риски. В октябре 2011 г. главы правительств государств-членов ЕврАзЭС приняли решение о присоединении Кыргызстана к ТС. Кыргызстан также стремится к интеграции в ЕЭП. Следует отметить серьезные риски подобной интеграции. Кыргызстан в настоящее время превратился в центр контрабандного реэкспорта китайской продукции и в центр транзита афганских наркотиков. В связи с практическим распадом государственных структур граница Кыргызстана охраняется очень слабо. Все эти риски приведут к очень серьезной негативной нагрузке на ЕЭП. Четвертое. В еще большей степени вышесказанные риски относятся к возможной интеграции с Таджикистаном. Узбекистан и Туркменистан в настоящее время от экономической интеграции с Россией воздерживаются и, очевидно, что эта политика в ближайшей и среднесрочной перспективе не изменится. В этой связи, с точки зрения экономических интересов России и с точки зрения минимизации нетрадиционных рисков безопасности оптимальной политикой является концентрация на экономической интеграции с Казахстаном. Пятое. КНР в настоящее время усиливает политику, направленную на формирование зоны свободной торговли в рамках ШОС. Однако для России приоритетом должна быть реинтеграция экономик бывших советских республик. Интеграция в рамках ШОС же должна идти намного более медленными темпами в рамках общей политики России по постепенной и частичной переориентации экономики от исключительно европейского направления к связям с регионом АТР как новым глобальным центром экономического роста. Шестое. Политика по контролю над путями транспортировки нефтегазовых ресурсов из Центральной Азии фактически себя исчерпала. Казахстан дополнительно к российскому маршруту транспортировки нефти в настоящее время имеет китайский маршрут и перебрасывает нефть через Каспий в Азербайджан (с дальнейшим подключением к нефтепроводу «Баку-Тбилиси-Джейхан») с помощью танкерного флота. Туркменистан в виде альтернативы российскому маршруту транспортировки газа использует китайский маршрут и два газопровода в Иран. В этом плане необходим поиск новых путей усиления позиции России в экономике центральноазиатских государств. Седьмое. Одной из альтернатив является развитие гидроэнергетики и международных маршрутов транспортировки электроэнергии. В этом плане важным представляется полноценное (инвестиционное, кадровое, техническое и др.) участие России в развитии инфраструктуры, обеспечивающей энергетическую безопасность Таджикистана и Кыргызстана. Необходимо строительство средних и малых ГЭС, развитие электросетей и другой инфраструктуры, внедрение энергосберегающих технологий. Восьмое. Поскольку водно-энергетические проекты являются чрезвычайно затратными, нерациональным является решение их исключительно российскими средствами. В настоящее время имеется целый ряд программ помощи в данной сфере, инициированных западными инвесторами. В этом плане актуальным является инициирование партнерства по водно-энергетической проблеме в Центральной Азии с европейскими и другими донорами. Речь идет, прежде всего, о программах в сфере более оптимального расходования водных ресурсов и гармонизации интересов энергетики и сельского хозяйства в плане режима сброса вод из плотин. Девятое. Важнейшим направлением экономического сотрудничества России с Таджикистаном, Кыргызстаном и Узбекистаном является трудовая миграция. Однако пока этот процесс плохо управляем. Несмотря на то, что принятая в 2003 г. Концепция регулирования миграционных процессов давно устарела, и проект Концепции миграционной политики уже обсуждался на профильной правительственной комиссии, решения по ключевым вопросам в этой сфере так и не согласованы. В результате у РФ нет стратегического курса по вопросам миграции, необходимо его выработать. Десятое. Усиление центральноазиатского вектора содействия международному развитию (СМР). Ежегодно на СМР нашим государством будет тратиться не менее 500 млн. долл. США (особенно, в контексте возможного вступления в ОЭСР). В интересах России, чтобы эти деньги шли не в Африку, как обычно, а в Центральную Азию. Здесь РФ могут поддержать такие страны, как Германия, которые также заинтересованы в перераспределении международной помощи от бывших африканских колоний Франции и Великобритании. Фарход Толипов (Узбекистан), директор негосударственного научно-образовательного учреждения «Билим карвони» («Караван знаний»): пока мы наблюдаем, что, несмотря на провозглашение идеи Евразийского союза, он (этот) союз не подкрепляется наличием факторов подлинного объединения. Наоборот, растет разрыв, например, между Россией и Центральной Азией в сфере ценностей, норм, культуры и т.п. Один важный пример, который красочно иллюстрирует разрыв между Россией и другими странами региона – это разгул (иначе не назовешь) и засилье безнравственности на российском телевидении. Подавляющее большинство музыкальных клипов, песен, новых появляющихся фильмов в России непременно содержит элементы откровенной эротики. А это очень чуждо ценностям, культуре и мировоззрению мусульман, которые составляют большинство населения Центральной Азии. Парадоксально, но с одной стороны в России постоянно говорят о том, что нельзя копировать западные модели демократии и т.п., а с другой – сами копируют худшие западные образцы поп-культуры. Как известно, объединение стран и народов во многом зависит от единства ценностей, нравственных основ. Я думаю, в России должны серьезно задуматься над этой внешне кажущейся безобидной проблемой. Гули Юлдашева (Узбекистан), доктор политических наук: к разряду ключевых угроз современности относятся угрозы духовно-цивилизационного плана. Кстати, осознание данного факта и породило стремление всех государств Центральной Азии возродить и консолидировать в новых условиях свои духовные и цивилизационные ценности. Несмотря на существующие формальные границы, в социокультурном смысле регион представляет единую неразрывную целостность, что, предположительно, рано или поздно завершится объединением всех государств Центральной Азии. В нынешнем своем противостоянии Россия и США всячески продвигают свою цивилизационную парадигму, ни одна из которых полностью не совпадает с центральноазиатским культурным ареалом. Этим, наряду с другими факторами, объясняются, видимо, центробежные силы в евразийском регионе, народы которого стремятся жить своим собственным укладом и не зависеть в этом смысле от кого-либо. В этой связи стоит вспомнить к чему уже привело существование различных культурных анклавов в современной Европе и ситуацию с так называемыми гастарбайтерами в самой России. Разумеется, российская культура ближе и понятнее для центральноазиатов, чем западная. Но народы Центральной Азии, как это ни удивительно, также стремятся сохранить свою духовную самобытность, язык, религию и культуру, что исключает вхождение региона в состав более сильного государства, где все это обречено на постепенное исчезновение. Выход видится в постепенном, по мере институционального, экономического и материально-технического созревания, возрождении Центральноазиатского Союза, что может произойти уже в ближайшие годы в связи с реализацией транспортно-трубопроводных и коммуникационных магистралей через территорию Афганистана. Поэтому базовым направлением внешней политики России, вероятно, должно стать афганское, и в целом центральноазиатское направление с основой на конструктивном сотрудничестве по этим вопросам с США и ЕС. Внешнеполитические шаги в этом направлении способны обеспечить поэтапное вхождение центральноазиатских стран в евразийское экономическое сообщество под эгидой России. Таким образом, основной сферой взаимодействия будет, по всей видимости, выступать общее экономическое пространство. В ускорении данных процессов большое значение имеет народная дипломатия, в том числе и на экспертном уровне. Ясно, что прежние командно-административные установки и рекомендации являются пережитками социалистического строя и лишь препятствуют нахождению общего языка между народами обширного региона. Руслан Жангазы (Казахстан), ведущий научный сотрудник Института современных исследований Евразийского национального университета им. Л.Н.Гумилева: на мой взгляд, одна из главных рекомендаций для России в ее политике в Центральной Азии должна заключаться в том, чтобы сроки перехода к Евразийскому экономическому союзу были пролонгированы. Почему? Во-первых, хочу напомнить, что Евразийская интеграция перешла на уровень Единого экономического пространства, не завершив полное организационно-техническое и правовое регулирование Таможенного союза. Подобных «ляпов» впредь быть не должно. Во-вторых, до этого срока необходимо выстроить прочный «костяк» Евразийской интеграции между Казахстаном, Россией, Украиной и Беларусью. Если кому-то представляется недостаточным это объединение, следует рассмотреть возможность присоединения к этим процессам Турции, которая активно продвигает проект «Новой Синергии». Зачем развивать сепаратные внешнеполитические проекты, когда можно объединить несколько трендов в общий процесс? Да и в макроэкономическом плане Турция более подходящая кандидатура, нежели Кыргызстан, Таджикистан и Молдова. Появляется доступ к Средиземноморскому рынку. В-третьих, необходимы конкретные примеры интеграции отраслей, которые в будущем станут проводниками общих экономических интересов, наподобие европейского объединения угля и стали. Переход Казахстана к более высокой ступени интеграции осложняется магистральными внутриполитическими процессами, претворяющими транзит власти. В этой связи перспективы Евразийской интеграции оцениваются, мягко говоря, неоднозначно. По социально-экономическим причинам легитимность международных соглашений относительно Евразийской интеграции все чаще ставится под сомнение. Артикулируется мысль о превращении Казахстана в минерально-сырьевую базу для индустриальных экономик России и Беларуси. В этом плане дальнейшее внешнеполитическое поведение Украины и Узбекистана (2У) в отношении Евразийской интеграции станут для Казахстана решающими. Аскат Дукенбаев (Кыргызстан), политолог: с точки зрения российской политики в регионе для меня самый главный вопрос заключается в том, а какова суть центральной власти в России? Чего они хотят в Кремле от Центральной Азии? Газа и нефти? Контроля над странами? Если да, то зачем? Для защиты человеческих и гражданских прав русских людей в Центральной Азии? Но, судя по действиям Кремля за 20 лет в этом регионе, это никогда не было приоритетом для России! Американцы и европейцы это делают лучше! Одним словом, хорошо бы для начала определиться: что нужно России, точнее ее нынешнему руководству, в Центральной Азии? Поэтому вопрос выработки четкой и ясной стратегии России в регионе является главным. Игорь Шестаков (Кыргызстан), главный редактор аналитического проекта «Регион.kg»: для государств Центральной Азии Россия по-прежнему играет роль основного гаранта общественно-политической стабильности. Однако внешняя стратегия России должна быть направлена на геополитическое позиционирование государства на постсоветском пространстве как интегратора №1. Механизмом для такого продвижения является идея Владимира Путина по созданию Евразийского союза, который может стать новой российской доктриной по политическому и экономическому присутствию на постсоветском пространстве и подушкой безопасности для центральноазиатских республик. Эта интеграционная модель может сделать Россию связующем звено между Европой и Азией. РФ обладает всеми необходимыми экономическими и внешнеполитическими ресурсами для ее успешной реализации, особенно учитывая то, что у России имеется соответствующий исторический опыт сотрудничества со странами Центральной Азии и еще частично существует единое культурно-гуманитарное пространство. Однако за последние четыре года Центральная Азия однозначно не была в числе главных приоритетов российской внешней политики, а курс РФ был в большей степени направлен на развитие сотрудничества со странами Европейского союза. В основном регион был интересен крупным российским компаниям, которые заинтересованы в продвижении и реализации проектов в энергетической и горнодобывающей отраслях. На примере с Кыргызстаном мы видим, что в стране за последние пять лет в значительной степени расширили свое экономическое присутствие китайские компании, инвестиции которых сегодня доминируют в горной добычи и энергосекторе. Кроме того, за последние два года в республике в значительной степени активизировались турецкие бизнесмены, которые от чисто торговых сфер обратили внимание на стратегические отрасли, проявляя интерес к предприятиям ВПК. На этом фоне российский бизнес напоминает знаменитую скульптуру Родена «Мыслитель», который сидит в задумчивой позе. Поэтому главный вопрос заключается в следующем: когда бизнес-сообщество РФ перейдет к конкретным действиям? Тем более, что Кыргызстан готов вступить в Таможенный союз. Это может стать хорошей возможностью для создания совместных предприятий, прежде всего, в сфере выпуска товаров массового спроса. Кроме того, это даст возможность, как Кыргызстану, так и России снизить импортные поставки китайской продукции. Подобный шаг по созданию СП со стороны российского бизнеса сделает имидж Таможенного союза более привлекательным для региональной бизнес-элиты. Пока же двухсторонние экономические взаимоотношения в основном существуют только на уровне протоколов и соглашений. Сегодня понятие «Россия – главный стратегический партнер» в основном ассоциируется в Центральной Азии с потоками трудовой миграции. Но отчетливо видно, что региональные политические элиты все двадцать лет независимости ориентируются на многовекторное сотрудничество. Ими движут экономические интересы, которые не зависят от внешнеполитических приоритетов. Более того, рано или поздно в регионе произойдет смена элит. Не факт, что новые региональные элиты выберут основным вектором сотрудничества Россию. На примере Кыргызстана можно увидеть, что с активной молодежью в основном работают западные фонды, а российское присутствие в этом направлении минимально. Владимир Парамонов: спасибо уважаемые коллеги за Ваши оценки. С одной стороны, Андрей Казанцев достаточно четко высветил основные акценты в политике России в центральноазиатском направлении, предоставив очень четкие и, на мой взгляд, предельно внятные рекомендации по усилению российского присутствия в регионе. С другой стороны, эксперты из Центральной Азии однозначно подтвердили крайне важную роль РФ для центральноазиатского региона, в том числе в плане интеграционного взаимодействия, однако указали на целесообразность выбора Москвой несколько иного алгоритма действий в рамках обозначенной выше стратегии. Поэтому можно отметить как определенные совпадения, так и существенные расхождения в оценках российского эксперта и его коллег из трех республик Центральной Азии. Мне представляется, что именно сопоставление расхождений – и есть главная задача на сегодняшний момент, где вопросы усиления экономического и духовно-гуманитарного сотрудничества заслуживают особого внимания. Видимо акцент на этом со стороны большинства экспертов региона вовсе не случаен. Виртуальный экспертный форум «Советы Владимиру Путину». Часть 6. Примечание: материал подготовлен в рамках совместного проекта с интернет-журналом «Время Востока» (Кыргызстан), http://www.easttime.ru/ при информационной поддержке ИА «Регнум» (Россия) и Информационно-аналитического центра МГУ (Россия). Похожие материалы:
|
Развивая виртуальный экспертный форум «Советы Владимиру Путину» проект «Центральная Евразия» вновь делает особый акцент на стратегии России в Центральной Азии. Какой должна быть эта стратегия? В данной части обсуждения представлены оценки следующих известных экспертов: Андрея Казанцева (Россия), Фархода Толипова (Узбекистан), Гули Юлдашевой (Узбекистан), Руслана Жангазы (Казахстан), Аската Дукенбаева (Кыргызстан) и Игоря Шестакова (Кыргызстан). Их позиции, по сути, структурируют данную часть дискуссии в рамках двух частей / срезов мнений: взгляда из России и взгляда из Центральной Азии. Насколько эти части/срезы/взгляды совпадают?
Мы в Моем Мире 
