| Евразийская интеграция и Россия. Часть 2. |
 |
 |
| ЦЕНТРАЛЬНАЯ ЕВРАЗИЯ - ФОРУМ | |||
| Автор: Владимир Парамонов | |||
| 29.10.2011 00:18 | |||
|
В попытках представить самые различные, порой даже противоположные взгляды в рамках дальнейшего развития темы евразийской интеграции и политики России проект «Центральная Евразия» продолжает виртуальный экспертный форум. Если в его первой части были представлены мнения ряда авторитетных экспертов из Кыргызстана, Армении, Узбекистана и Украины, то в этой части дискуссии представлены достаточно подробные мнения ряда ведущих экспертов из самой России: Михаила Делягина, Александра Собянина, Аждара Куртова и Игоря Панкратенко. Владимир Парамонов (Узбекистан), руководитель проекта «Центральная Евразия»: на мой взгляд, важно понять как наши российские коллеги восприняли уже ставшее широко известным заявление В.Путина, опубликованное в газете «Известия» по тематике Евразийского Союза? Что это заявление, как и само понятие «интеграция» означает для России и других постсоветских стран, особенно в свете будущего президентства Владимира Владимировича? Насколько осуществим разворот России в сторону формирования реальных интеграционных и полноценных союзнических отношений с государствами бывшего СССР? Михаил Делягин, директор Института проблем глобализации: я боюсь, что пока предмет обсуждения блистательно отсутствует. За последнее десятилетие с лишним мы привыкли попадать впросак, всерьез относясь к заявлениям российских руководителей и их челяди, которые, как потом оказывалось, носили даже не пропагандистский, а сугубо ритуальный характер. Чего стоит «модернизация», сведшаяся к действительно гениальному, но пока производящего впечатление сугубо девелоперского проекта «Сколково» и замена «лампочек Владимира Ильича» «лампочками Леонида Ильича», – и то, впрочем, забуксовавшая. Нынешняя российская элита, насколько можно судить, искренне считает смыслом своей жизни личное обогащение и легализацию выведенных из России ценностей на Западе. Реинтеграция постсоветского пространства не просто не нужна, но и прямо опасна для такого мироощущения, так как вызывает страхи, а то и прямое противодействие Запада, которое может в принципе вылиться и в расследование происхождения личных активов членов российской элиты. А, насколько можно судить, далеко не все ее обычаи – вроде инсайдерских операций – не являются в развитых странах тяжкими уголовными преступлениями. Конечно, теоретически Путин может пойти против созданного им типа государственности. В конце концов, пожелав вернуться к власти, он уже пошел вопреки интересам как Запада, так и значительной части правящей Россией тусовки. Но в этом, его, возможно, двигал простой страх смерти: в конце концов, пример Мубарека и Каддафи наглядно показывает, что для произнесшего Мюнхенскую речь человека сохранение власти может быть единственным способом сохранения жизни. С реинтеграцией постсоветского пространства страх смерти не связан, поэтому воля к нему будет слабее, чем воля к власти. В любом случае, произнесение правильных слов лучше молчания или произнесения слов неправильных. Но обсуждать эти слова до подтверждения их практической государственной деятельностью – значит проявлять простое неуважение к нашим читателям. Тем не менее, надо понимать, что Россия по сугубо экономическим причинам не может нормально существовать, – не говоря уже о развитии, – без тех же Украины, Казахстана и Белоруссии. Мы все еще образуем единый хозяйственный организм, который, будучи разрубленным на куски, продолжает умирать. Евразийская интеграция для России – в первую очередь восстановление единства этого организма, в том числе и с вовлечением других, менее значимых, но все равно полезных государств. Ее непосредственный интерес – расширение производственной и сырьевой баз, а затем, когда восстановление производства повысит уровень жизни в интегрирующихся с ней странах, – и расширение спроса. Есть и внеэкономические мотивы – например, после прихода к власти в Афганистане талибов они неминуемо пойдут на север. Радикальная исламизация Центральной Азии, формирование там халифата или халифатов взамен светских государств с учетом интенсивности миграционных процессов может привести к катастрофе для России и потому допущена быть не может. Реинтеграция должна служить и этому. В конце концов, Россию сейчас захлестывает хаос, генерируемый социальной катастрофой в целом ряде постсоветских стран. Единственный способ остановить давление этого хаоса – нормализовать развитие этих стран. Ни Западу, ни Китаю они с этой точки зрения не интересны; значит, нормализацией развития должна заниматься Россия. Единственно возможная форма такой нормализации – реинтеграция. Другим участникам интеграционного процесса это даст в первую очередь гарантированность доступа на российский рынок. Сейчас он, как правило, имеется, – но исключительно в силу доброй воли властей России и в любой момент может быть прекращен. Именно поэтому на углубление интеграции пошла, например, Белоруссия. Александр Собянин, руководитель службы стратегического планирования Ассоциации приграничного сотрудничества: в целом российское экспертное сообщество отнеслось к статье В.В. Путина безразлично. Это, я считаю, нормальным, так как большинство аналитиков и экспертов видят только внутреннее пространство России и плохо понимают ее включенность во внешнее пространство ближнего и дальнего зарубежья. Но вот инициатива по созданию Международного движения «Интернациональная Россия» Общероссийского народного фронта, учредительный съезд которой прошел в московской гостинице «Националь» 15 октября, представляет уже выраженную волю политического меньшинства – той части экспертного, политического сообщества, для кого инициатива по созданию Евразийского Союза есть прямое дело. Характерно, что на съезд прибыли представители общественных и политических организаций из стран с активной евразийской ориентацией общества – из Латвии, Украины, Финляндии, Словакии, Белоруссии, Кубы, Южной Осетии, Киргизии, Приднестровской Молдавской Республики. По всей видимости, «Интернациональная Россия» будет переименована в «Евразийский народный фронт» или иное название со словом «евразийский», что позволит участникам из других стран не иметь юридических препятствий к активному участию в собирании земель евразийских. Мое личное мнение: уже 2013 год три страны – Россия, Казахстан и Белоруссия встретят в составе нового союзного государства, то есть в составе Евразийского Союза. Как к этому будут относиться руководители и народы Киргизии, Узбекистана, Таджикистана, – в каждой стране будет решаться по-своему, исходя из собственных представлений о суверенитете и о стоящих перед странами вызовах. Наша Ассоциация приграничного сотрудничества свой выбор сделала в далеком 2001 году, когда мы активно стали работать в странах, которые на сегодня входят в евразийский блок ОДКБ. Сейчас, в году 2011-м, пришло время людей дела и людей воли. В целом же создание заявленного статьей премьер-министра России Владимира Путина в газете «Известия» нового государства – Евразийского Союза – есть дело выживания России в условиях только еще набирающего силу мирового финансового, экономического, политического кризиса. Того кризиса, который, как я во многих своих статьях обосновываю, примет и сугубо военную форму Третьей мировой войны. Население Российской Федерации 140-141 миллион человек, это слишком малое число для существования устойчивого экономического пространства, которое требует 300-350 миллионов человек. Об устойчивости других постсоветских государств и нечего говорить. Что касается войны, то для защиты России необходимо присутствовать на естественных географических рубежах, которыми являются внешние границы Таджикистана, Киргизии, Узбекистана, Армении и других государств СНГ. Касательно других участников еще проще. Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев поднял вопрос о Евразийском Союзе в далеком 1993 году, а президент Белоруссии Александр Лукашенко прямо поддержал позицию Путина в своей статье, также размещенной в «Известиях». О других странах будущего Евразийского Союза говорить пока преждевременно. Аждар Куртов, главный редактор журнала «Проблемы национальной стратегии» Российского института стратегических исследований: с моей точки зрения вопрос интеграции сам по себе многоаспектный. Боюсь, что я не смогу освятить все стороны и все компоненты данной проблемы. Поэтому остановлюсь на некоторых. Первое: скажу честно, что мне совершенно не симпатичен употребляемый термин «евразийская», равно как и планируемое название новой региональной структуры – «Евразийский экономический союз». Почему? Да потому, что не разделяю ни классической теории евразийства, изложенной в трудах российских мыслителей 19 – начала 20 века, ни тем более ее современных эпигонов или, если пользоваться более дипломатическим языком, – «последователей и творческих продолжателей» в лице того же Александра Дугина или Нурсултана Назарбаева. Последнего я вообще не считаю теоретиком евразийства. Никакого творческого вклада в теорию евразийства современный лидер Казахстана не привнес, что бы об этом не говорили его апологеты и приближенные штатные мифотворцы. Кстати сразу отмечу, что, на мой взгляд, абсолютно неправомерно утверждение, что, мол, Путин лишь озвучил ту идею, которую Назарбаев, де, первым выдвинул еще в 90-ые годы. Кратко объясню свою позицию. Назарбаев в 1994 году действительно предложил создать Евразийский союз. Но что двигало им? Заботы о будущем постсоветского пространства? Нет! Не это! Назарбаев своим предложением решал несколько сугубо личных, прагматических задач. 1994 год – это самый трудных год в истории постсоветского Казахстана. Это год самых трагичных падений экономических показателей, год самых масштабных социальных протестов населения, когда на демонстрации и митинги протеста в Казахстане выходили не десятки, как сейчас, а сотни тысяч людей во всех «областях и весях». Это был год пика миграции русскоязычного населения из Казахстана. Кроме того нельзя забывать что незадолго до своей широко разрекламированной речи в МГУ, где была озвучена идея Евразийского союза (весна 1994 г.), а именно в середине декабря 1993 года Назарбаев совершил первый конституционный переворот. Парламент Казахстана (Верховный Совет) с грубейшими нарушениями Конституции, принятой совсем недавно – в январе 1993 г., был распущен. И вопреки закону вся полнота власти перешла к Назарбаеву (это продолжалось до начала работы нового парламента в мае 1994 года). То есть Назарбаев в Москве своей громкой инициативой пытался отвлечь внимание и своих граждан и ближайших соседей от тех неприглядных дел, которые творились в Казахстане. И это еще не все. Сейчас мало кто помнит: а что собственно предлагал в 1994 году Назарбаев? А предлагал он самое главное – перейти от принципа принятия решений путем консенсуса, принятого в СНГ, к принципу голосования квалифицированным большинством голосов. Могут спросить: «Ну и что тут такого?! Разве сейчас не предлагают нечто подобное?» В том то и дело, что не предлагают. В середине 90-ых годов, за предложением президента Казахстана стояло стремление давить на Москву большинством голосов стран – бывших союзных республик. Тогда возникала угроза, что все желающие попользоваться ресурсами России будут большинством принуждать ее к этому, поскольку, перейдя на такую систему, Россия уже не сможет отказаться, ибо ее отказ стал бы равносилен отказу от политики реинтеграции. Сегодня же в Таможенном союзе решения на уровне неполитических, а управленческих органов принимаются по схеме: России принадлежит 57% голосов, Белоруссии и Казахстану – по 21,5% каждому. В этом раскладе для принятия решения квалифицированным большинством голосов нет возможности даже в случае объединения голосов Казахстана и Белоруссии провести невыгодное для России решение. И, с другой стороны, Россия в одиночку не может провести решение, невыгодное для своих партнеров по Таможенному союзу. Второй аспект. Оценивая нужность и выгодность «евразийской интеграции» для России мы не должны исходить из узких парадигм. То есть только из системы взаимоотношений на постсоветском пространстве. Для России этот проект – это не только некая новая стадия ее отношений с ближайшими соседями. Это еще и одна из форм утверждения России как знаковой величины на мировой арене. Держава, претендующая на определенный статус (региональный или планетарный) не может замыкаться в узких рамках. Державный статус куется не только с опорой на военную мощь, некие мессианские идеи или экономическое могущество. Это еще и степень влияния на внешнеполитические процессы. Поэтому естественно, что степень влияния на международную политику у страны тем больше, чем большее число стран вовлекаются в ее орбиту, пусть и в рамках некой региональной структуры. При этом, высказывая такую точку зрения, я прекрасно отдаю себе отчет, что несомненно найдутся комментаторы, которые извратят мою позицию, стремясь представить ее как империалистическую. В том духе, что вот, де, Москва опять собирает под свое крыло сателлитов, чтобы решать свои собственные задачи. Я даже не хочу спорить с такой трактовкой. Просто отмечу, что как юрист-международник прекрасно знаю цену формальному равенству государств, например, при голосовании на Генеральной Ассамблее ООН, где каждая страна имеет право высказаться и имеет один голос. Но, если мы не будем лукавить, то вынуждены будем признать, что реальная международная политика формулируется отнюдь не в результате подсчета голосов на ГА ООН. Реально на политику влияют страны – «тяжеловесы». И прежде всего те из них, кто сумел создать свою «зону влияния». Но сама такая зона отнюдь не всегда означает некое имперское пространство. Страны входят в ту или иную зону в силу разных причин, но по большей части из-за стремления извлечь от сотрудничества с крупным и мощным государством какую-то выгоду, которую они не могут получить в «автономном плавании». Кстати еще раз о моих потенциальных «комментаторах», которые конечно же будут ругать меня последними словами и клеймить как российского империалиста. Я хочу обратить их внимание на следующее обстоятельство: 20 лет прошло с момента распада СССР и образования новых суверенных государств на базе бывших союзных республик. Сколько за это время было воплей об «агрессивных планах Москвы»?! О том, что, якобы, Кремль, спит и видит как бы ему поработить снова своих соседей?! И где эти кликушеские прогнозы? Кого Москва поработила? Пора бы уже избавиться от давно протухших фобий. Москва предлагает конкретный проект отнюдь не имперского содержания, а как раз скорее уж либерального. Ведь что такое Таможенный союз, что такое Единое экономическое пространство (вторая фаза развития Таможенного союза), что такое Евразийский экономический союз (соответственно – третья фаза развития означенного объединения)? Это не что иное как практическое воплощение либеральной по своей сути теории рыночной экономики. То есть такой системы, где свободно, с минимальными государственными ограничениями циркулируют товары, капиталы, услуги и рабочая сила. Россия стремится предложить своим соседям такую систему, которая предполагает совместную работу на общее благо. К слову сказать Россия при этом получает и немалые риски в ходе осуществления данного замысла – проекта. Взять хотя бы свободное перемещение рабочей силы. Ведь это в Россию едут за заработком. И навряд ли в ближайшее время сложится ситуация, когда россияне в массовом порядке хлынут на рынки рабочей силы Белоруссии или Казахстана. Так для какой стороны риски больше? То же самое можно сказать и о конкуренции в условиях хозяйствования. Выше я говорил о заинтересованности России в поддержании высокого державного статуса. Но ведь этот статус требует и соответствующих расходов на его поддержание. Казахстан только на словах позиционирует себя как величину мирового масштаба, а на деле он ведь не содержит армию, способную дать отпор любому (подчеркиваю – любому!) агрессору. А Россия содержит и перевооружает такую армию. Так кто больше имеет возможностей в силу экономии своих ресурсов предлагать бизнесу более выгодные национальные условия ведения хозяйственной деятельности в виде более привлекательного уровня налогообложения? Естественно – Казахстан. Так пусть он и пользуется этим в рамках Таможенного союза. Умные люди в Казахстане это понимают, а недалекие пишут письма с требованиями к своим властям выйти из Таможенного союза. Всем критикам идеи интеграции хочу сказать: будьте объективными и поймите одну простую истину. Россия, хочет это кто-то признавать, или нет – это знаковая величина. Россия выживет и в одиночку. Не погибнет, не надейтесь! Наша история (а в следующем году будет круглая формальная дата – 1150-летие российской государственности) убедительно показала, что мои соотечественники и моя страна умеет «держать удар», умеет выходить победителем из самых страшных катаклизмов. Мы не исчезнем с карты мира. Мы будем развиваться дальше. Кто хочет развиваться вместе с нами – милости просим. Вместе мы сможем достичь большего и за более короткие сроки. А кто хочет остаться в стороне и критиковать, а то и ругать интеграционные инициативы Москвы, пусть «брызгает слюной». Мне еще со школьной скамьи было непонятно: почему Чернышевского называли великим гением русской литературы. Ведь он прежде всего критиковал творчество других писателей. А сам написал скучнейшее (с моей точки зрения) произведение – роман «Что делать?». Так и с критиками идеи интеграции. Господа! Можете совершить нечто лучшее – дерзайте. Только помните: томики произведений Льва Николаевича Толстого всегда будут брать читатели куда чаще, чем критику Чернышевского. Игорь Панкратенко, шеф-редактор журнала «Современный Иран»: за другие постсоветские страны говорить не буду, в дискуссии принимают участие специалисты по этим странам, работы и статьи которых я изучаю как учебники. Но для России … Вот здесь мы опять сталкиваемся с розовыми очками, которые пытаются одеть на нас. Интеграционный процесс для России означает упорный и тяжелый труд. Ведь, по сути, вопрос заключается отнюдь не в объединении, а в том, чтобы сделать Россию привлекательной для интеграционных процессов. Со слабыми союз не заключают. К объединению с отстающими не стремятся. Понимаете, за истекшие 20 лет в России сформировалось представление о том, что страны той же постсоветской Центральной Азии спят и видят, как бы объединиться с Россией. Это заблуждение усиленно подогревается в российских масс-медиа. В реальности дело обстоит не совсем так, точнее говоря, не совсем так. Достаточно проанализировать состояние товарооборота между Россией и странами Центральной Азии, а главное, не просто цифры, а структуру этого товарооборота, чтобы понять – Россия стремительно теряет свою привлекательность в качестве экспортера высокотехнологичной продукции. Это плата за разрушение высокотехнологических отраслей российской экономики. Но ведь одновременно с этим происходит и утрата привлекательности российской науки, и культурного пространства России. Как бы ни надували щеки официальные «научные эксперты», сегодня России практически нечего предложить своим центральноазиатским партнерам из того, что не могли бы предложить им другие игроки в этом регионе в большем объеме, лучшего качества и на более выгодных финансовых условиях. Следовательно, если мы хотим сохранения интеграционного процесса нам необходимо создать привлекательную для тех же Беларуси и Казахстана экономику и научный продукт, конкурентноспособный на мировом уровне. Проще говоря, когда молодежь в той же Центральной Азии будет стремиться к изучению в первую очередь русского, а лишь во вторую очередь английского языка, вот тогда мы можем сказать, что процесс интеграции стал необратимым. Может именно с учетом объемов той работы, которая нам предстоит, Владимир Владимирович в своей статье и говорит о нескольких десятилетиях, необходимых для интеграционного процесса. Вторая, не менее сложная задача – преодоление сопротивления российских политических и экономических элит, и дело здесь не в бюрократии. Я вообще считаю, что слухи о могуществе российской бюрократии сильно преувеличены. Нет там могущества. Алчность есть, а могущества нет. А алчный – легко управляем, была бы политическая воля Кремля. Дело в другом. Интеграционный процесс противоречит интересам той части российских элит, которые завязаны на «экономике трубы». Во-первых, политика создания Евразийского Союза вызовет противодействие Запада, от которого этот капитал зависим. Любой конфликт с Западом для этого капитала смертелен, потому как разрушает основу его существования – получение сверхприбыли от безоглядной распродажи ресурсов. Создание Евразийского Союза потребует от России шагов, в представлении Запада преступных. И если правительство Израиля требует от представителей российского Еврейского Конгресса оказать давление на руководство РФ в целях ужесточения позиции России по Ирану как только намечаются признаки стратегического партнерства, то можно себе представить, какого уровня будет давление на зависимый от Запада российский бизнес в деле реализации «ЕвразПлана». Во-вторых, что, на мой взгляд, гораздо более важно, реализация идеи «Е-Союза» потребует наращивания внешнеполитического потенциала России, то есть – расходов на проведения внешней политики, включая себя и расходы на оборону. Единственный источник финансирования здесь, как бы ни пытались уверить нас в обратном, – ограничение сверхдоходов российского капитала, в первую очередь – завязанного на экспорт сырья и энергоресурсов. Что происходит, когда кто-то пытается покуситься на святое, на доходы олигархических структур – думаю, что никому объяснять не надо. Насколько осуществимо решение этих задач? Хватит ли у Путина сил и воли осуществить столь грандиозные преобразования? На этот вопрос у меня ответа нет. Выводы Владимир Парамонов: подводя итоги по второй части дискуссии, искренне благодарю наших российских коллег за их откровенные и глубокие оценки. Хотя эти оценки явно не привнесли большего оптимизма в само обсуждение, тем не менее, они в целом лишь подтвердили те основные озабоченности, которые были высказаны экспертами из других стран постсоветского пространства в первой части дискуссии. Такое совпадение оценок не может не радовать, так как, на мой взгляд, создает достаточно широкое поле для более глубокого и главное – конструктивного обсуждения затронутых вопросов. Воспользуется ли этим сама Россия, а также ее партнеры по Таможенному союзу – Казахстан и Белоруссия? Этот вовсе не риторический вопрос по праву ведущего дискуссии я хотел бы адресовать руководству указанных стран. В свою очередь предложения проекта «Центральная Евразия» сводятся к следующему. Во-первых, необходимо большее привлечение ведущих экспертов/аналитиков к регулярному (а не эпизодичному как ранее) обсуждению ключевых вопросов интеграции, а в итоге – к большему и более активному их участию в формировании реальной интеграционной политики и ее сопровождению. Возможно, что именно тогда интеграция перестанет ассоциироваться лишь с «волей верхов», а будет понята, принята и поддержана более широкими слоями населения. Во-вторых, должны быть созданы постоянно действующие механизмы профессионального мониторинга и анализа наиболее важных аспектов интеграции. Даже у представителей экспертного сообщества складывается ощущение, что таковых как не было, так и нет. Возможно, что те из них, что все же были созданы в реальности существуют всего лишь «на бумаге». Поэтому, как представляется, следует провести жесткую ревизию всего механизма аналитического сопровождения интеграционных усилий. В-третьих, интеграцию должны сопровождать масштабные и долгосрочные исследовательские/аналитические проекты, острая нехватка которых, как представляется, является одной из ключевых причин «пробуксовки» самой интеграции. И если уж начинать интеграционное движение, то его следует начинать именно с глубокой аналитической и прогностической проработки соответствующих вопросов. И по финансовым, и по политическим, и по иным ресурсам это будет гораздо более эффективным и менее затратным, чем нынешний перенос акцентов в плоскость политики. Примечание: материал подготовлен в рамках совместного проекта с интернет-изданием «Время Востока» (Кыргызстан), при информационной поддержке ИА «Регнум» (Россия), Ассоциации приграничного сотрудничества (Россия), Информационно-аналитического центра МГУ (Россия), информационно-аналитического портала APRA (Кыргызстан), аналитического сайта «Region.kg» (Кыргызстан). Источник: Время Востока, http://www.easttime.ru/ Похожие материалы:
|
Мы в Моем Мире 
