Охрана воздушного пространства
Наиболее положительным и заслуживающим особого внимания примером развития многостороннего военного сотрудничества в формате СНГ является взаимодействие по охране воздушного пространства. В 1995 году была создана Объединенная система противоздушной обороны (ОС ПВО) СНГ, основные задачи которой заключались в координации действий по охране воздушного пространства и ведении согласованных действий войск ПВО государств Содружества по возможному отражению воздушно-космического нападения. В созданную в 1995 году Объединенную систему ПВО вошли Армения, Белоруссия, Грузия, Казахстан, Кыргызстан, Россия, Таджикистан, Туркменистан, Узбекистан и Украина, однако позднее, в 1997 году Грузия и Туркменистан фактически свернули свое участие в ОС ПВО СНГ.

Распад Советского Союза и последовавший за ним «парад суверенитетов» привели к разрыву десятилетиями складывавшихся крайне тесных социально-политических, экономических и культурных связей между бывшими союзными республиками, а ныне – независимыми государствами. Не менее катастрофичными явились последствия распада СССР и с точки зрения безопасности. В условиях, когда в глобальном масштабе возник существенный дисбаланс сил, а по периметру бывшего Советского Союза складывалась непростая ситуация (разгорание очагов напряженности, постепенное приближение к границам бывшего СССР инфраструктуры НАТО), была разрушена некогда единая система обороны от внешней агрессии и угроз. Тем самым была поставлена под  сомнение сама возможность отстаивания постсоветскими странами своих долгосрочных национальных интересов и выбора ими самостоятельного пути развития.

Многостороннее сотрудничество Российской Федерации с государствами Центральной Азии (ЦА)  в сфере безопасности помимо формата Содружества независимых государств (СНГ) и Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), которые, по сути, являются интеграционными структурами постсоветских республик, осуществляется также и в рамках Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), членом которой является Китайская Народная Республика (КНР). Присутствие в ШОС одной из крупнейших региональных держав, тем более стремящейся в мировые лидеры, безусловно накладывает определенный отпечаток на характер российско-центральноазиатского многостороннего сотрудничества в такой важной и в то же время деликатной сфере как безопасность.

Политика России в сфере безопасности

С момента распада СССР процесс выработки подходов РФ к сотрудничеству с государствами ЦА в сфере безопасности, определения роли и места региона в системе национальных интересов России протекает достаточно болезненно и медленно, характеризуется крайней противоречивостью.

Во-первых, за постсоветский период между РФ и странами ЦА сформирована достаточно солидная нормативно-правовая база, которая регламентирует практически все аспекты многостороннего и двустороннего сотрудничества в сфере безопасности. Однако практическая реализация соглашений и договоров продолжает зависеть от уровня доверия России с каждым из государств региона.

С момента установления дипломатических отношений со странами Центральной Азии взаимодействие в сфере безопасности стало приоритетом в центральноазиатской политике Китая. Благодаря активным и целенаправленным действиям КНР за очень короткий по историческим меркам период времени сотрудничество с государствами ЦА в сфере безопасности приобрело достаточно доверительный характер. Как представляется, Пекину в какой-то степени даже удалось преодолеть отчужденность, которая наблюдалась в Центральной Азии в отношении Китая на протяжении последних более чем 200 лет.

По состоянию на конец первого десятилетия XXI века, базовые элементы центральноазиатской политики КНР в сфере безопасности в целом концептуально оформились. Сама же стратегия заключается в том, чтобы опираясь на ШОС, участвовать в решении комплекса проблем безопасности, стремиться к развитию тесных, партнерских отношений с государствами ЦА и обеспечить максимально благоприятные условия для реализации своих стратегических целей.

При этом, сделав основную ставку на ШОС Китай одновременно продолжил взятый ранее курс на усиление взаимодействия с каждой из стран региона в отдельности, где подход Пекина к вопросам двустороннего сотрудничества в сфере безопасности в какой-то степени обуславливается и перспективностью реализации Китаем крупных экономических проектов в конкретной центральноазиатской стране, а также местом того или иного государства ЦА в экономической стратегии КНР в целом.

Кырзызская Республика (КР) вновь приковывает к себе внимание с весны-лета 2010 года, когда в результате массовых волнений был смещен президент К.Бакиев и был спровоцирован искусственный конфликт на межнациональной почве в южных регионах КР. В условиях же сохраняющейся нестабильности в Кыргызстане, вызванной сложной суммой как внутренних, так и внешних факторов, представляется, что без существенной внешней поддержки (или даже «дружественной интервенции») шансов на спасение у КР уже нет и, скорее всего, больше и не будет. Но почему же спасение Кыргызстана должно быть принципиально важно именно для России? Что может и что должна предложить РФ? Следует ли вообще ей «бросать» свои и так ограниченные ресурсы в «кыргызский котел»? Ответы на эти и многие другие вопросы напрямую связаны с поиском ответов на вопросы иного порядка: о стратегическом курсе самой России, ее жизненной заинтересованности в контроле процессов на всем постсоветском пространстве в целях его стабилизации и устойчивого развития. Как представляется, именно в этой плоскости и лежит путь к спасению самой России, а также выполнению ею своей исторической миссии в Евразии. Отказаться от этого пути и от этой миссии – по большому счету значит обречь РФ на следование кыргызскому сценарию событий, так как то, что сегодня происходит с Кыргызстаном – это, во многом, результат продолжающейся дезинтеграции всего постсоветского пространства:

• с одной стороны, геоэкономическая дезинтеграция ведет к углублению экономико-географической изоляции и сырьевой ориентации КР в системе глобальных и даже региональных (в том числе с РФ) экономических связей;
• с другой стороны, геополитическая дезинтеграция препятствует формированию полноценных отношений между Кыргызстаном и  другими постсоветскими странами и в целом государствами-соседями КР, а также выработке долгосрочных приоритетов и интересов в противовес краткосрочным и коммерческим.

До 2001 года присутствие США в ЦА носило преимущественно экономический характер и воспринималось в КНР относительно спокойно. Однако события 11 сентября 2001 года и последовавшая за этим под эгидой Соединенных Штатов антитеррористическая операция «Несокрушимая свобода» в Афганистане существенно изменили расстановку сил в Центральной Азии и вокруг нее в невыгодной для Китая конфигурации. Так называемая цветная революция в Кыргызстане и «андижанские события» в Узбекистане в 2005 году лишь подтвердили опасения Пекина в отношении «реальных планов Вашингтона» в регионе и возможности влияния США на ситуацию в ЦА в потенциально опасном для КНР направлении.
Соответственно произошел пересмотр китайских приоритетов в Центральной Азии при оценке угроз безопасности.

Сохранив взятый ранее курс на усиление сотрудничества как в двустороннем, так и в многостороннем формате, Пекин стал действовать на центральноазиатском направлении еще более активно и наступательно. Причем Китай продемонстрировал готовность применять всю полноту имеющегося у него политического, экономического и военного потенциала для обеспечения интересов своей национальной безопасности.

После появления американских военных баз на территории Афганистана, Кыргызстана и Узбекистана Китай усилил войсковую группировку в СУАР на афгано-пакистанском и центральноазиатском направлениях. Одновременно, Пекин заметно активизировал сотрудничество со странами Центральной Азии в сфере безопасности с целью создания более устойчивых схем и алгоритмов взаимодействия. Основной акцент руководством КНР был сделан на укреплении ШОС, как своеобразного противовеса американскому присутствию в регионе и механизма защиты здесь интересов Китая. В первую очередь, потребовалось повысить эффективность договорно-правовой базы сотрудничества в рамках Организации.

В конце 90-х годов непрекращающаяся вооруженная борьба между различными группировками в Афганистане и хаос, царящий в этой стране, стали все более негативно воздействовать на обстановку как в ЦА, так и в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР). Если в первой половине 90-х годов афганские события не оказывали существенного влияния на Китай, то с появлением на военно-политической сцене Афганистана Движения «Талибан» положение дел стало заметно меняться. Впечатляющие успехи талибов в вооруженном противоборстве с другими военно-политическими группировками и захват ими власти в Кабуле во второй половине 90-х годов создали крайне благоприятные условия для активизации в Афганистане различного рода экстремистских сил.

Пекин выступил за интенсификацию сотрудничества со странами Центральной Азии и Россией в борьбе с новыми общими угрозами. При этом, активизации сотрудничества КНР с РФ по вопросам региональной безопасности во второй половине 90-х годов способствовало еще и то, что с 1996 года, после прихода в российский МИД Е.Примакова, во внешней политике Кремля произошли существенные изменения: значительно усилился восточный вектор. Россия выразила намерение развивать стратегическое партнерство с Китаем, что было официально озвучено в 1996 году на российско-китайском саммите в г.Москве во время визита председателя КНР Цзян Цзэминя. В августе 1999 года на бишкекском саммите «Шанхайской пятерки» КНР и РФ призвали к скорейшему формированию договорно-правовой базы и организации практического взаимодействия специальных органов по пресечению террористических, экстремистских и сепаратистских проявлений, оперативному реагированию и обмену информацией. Уже в декабре того же года в г.Бишкеке на встрече руководителей правоохранительных структур и специальных служб Китая, России, Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана был подписан соответствующий меморандум.

Еще более тесное взаимодействие между Пекином и Москвой по вопросам региональной безопасности наметилось после прихода к власти в России В.Путина. Важным достижением китайско-российского тандема явилось создание в июне 2001 года на базе «Шанхайской пятерки» и с участием Узбекистана новой региональной организации – Шанхайской организации сотрудничества. Тогда же была одобрена и подписана Конвенция «О борьбе с терроризмом, экстремизмом и сепаратизмом», которая предусматривала активизацию взаимодействия стран-членов ШОС на более качественном и практическом уровне, а также возможность подключения к сотрудничеству других государств. Следующим шагом в данном направлении стало принятие в 2002 году на саммите в г.Санкт-Петербурге решения о создании конкретного механизма взаимодействия – Региональной антитеррористической структуры (РАТС) ШОС.

Рассматривая развитие ситуации в постсоветской Центральной Азии (ЦА) в контексте реальных и потенциальных угроз безопасности Китайской Народной Республики (КНР), следует условно выделить три ключевых фактора:
-     фактор распада СССР;
-     фактор нестабильности Афганистана;
-     фактор усиления присутствия США.

Фактор распада СССР
Такое эпохальное событие как распад Советского Союза и появление в Центральной Азии новых государств коренным образом изменило геополитическую ситуацию в регионе и вокруг него, что само по себе явилось дестабилизирующим фактором для Китая, граничащим с тремя центральноазиатскими странами: Казахстаном, Кыргызстаном и Таджикистаном. Негативное для КНР развитие событий могло быть вызвано как проблемами, унаследованными от периода советско-китайских отношений, так и появлением новых угроз, обусловленных изменением обстановки в самой ЦА.

Поскольку в начале 90-х годов Центральная Азия являлась для Китая своего рода «terra incognita», у китайского руководства в тот период не было «готовых рецептов» относительно своей политики в регионе, в том числе и в сфере безопасности. Но в любом случае в Пекине было четкое понимание того, что только конструктивное сотрудничество с центральноазиатскими государствами и Российской Федерацией (РФ) являются залогом безопасности Китая.

Как представляется, перспективы развития сотрудничества России и центральноазиатских государств-членов ШОС в сфере безопасности именно в рамках данной Организации пока представляются не ясными в силу ряда принципиально важных обстоятельств.

Во-первых, неоднозначен подход всех участников ШОС, в том числе России, к усилению военной составляющей Организации.

Во-вторых, членство в ШОС так и не стало препятствием на пути развития военного сотрудничества РФ и государств региона с США и НАТО. Подобная позиция, по всей видимости, обусловлена желанием России и центральноазиатских стран-членов ШОС, балансируя между интересами более крупных стран иметь более широкий простор для дипломатического маневра при реализации своих национальных интересов.

В-третьих, все центральноазиатские государства-члены ШОС одновременно входят в состав ОДКБ, что создает некоторое дублирование механизмов взаимодействия с Россией в сфере безопасности. При этом, решение конкретных проблем в рамках ОДКБ без участия Китая, то есть в более локальном, «постсоветском формате», где есть определенный уровень доверительности представляется все же где-то более продуктивным и перспективным.

В-четвертых, как представляется, лидирующие позиции в ШОС все же уже принадлежат Китаю, а не России. Кроме того, Китай, делая акцент на торгово-экономическую составляющую взаимодействия, пока сопротивляется любой идее формирования на базе Организации некоего военного мегаблока. Тем более, что сам вопрос военного сотрудничества в рамках ШОС пока не имеет концептуально устойчивой базы.

В 2001 году на очередном саммите «Шанхайского форума» в г.Шанхае (Китай) было принято решение о расширении состава данного объединения за счет Узбекистана, что сыграло важную роль в превращении «пятерки» в организацию широкопрофильного сотрудничества – Шанхайскую организацию сотрудничества. Декларация об ее создании была подписана на том же саммите 15 июня 2001 года. Тем не менее, ШОС стала наследницей принципов, алгоритмов и схем взаимодействия, налаженных в рамках «Шанхайской пятерки».

Первоначально многостороннее сотрудничество участников ШОС в основном не выходило за рамки действий по борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом в  Центральной Азии. Уже в июне 2001 года была подписана совместная Конвенция «О борьбе с терроризмом, экстремизмом и сепаратизмом», которая предусматривала еще более тесное взаимодействие между государствами Центральной Азии, Россией и Китаем в данном направлении. В том же 2001 году в связи с событиями 11 сентября главы правительств шести государств-членов ШОС опубликовали заявление с осуждением террористического акта, выразив решимость совместно с мировым сообществом вести непримиримую борьбу с терроризмом.

С 2005 года в рамках ШОС функционирует контактная группа «ШОС– Афганистан», которая позволяет проводить консультации по афганской проблематике непосредственно с официальными афганскими лицами. Большинство государств-членов ШОС выступают за оказание коллективной помощи Афганистану под эгидой ООН, справедливо полагая, что стабилизация обстановки и повышение уровня жизни в этой стране кардинально повысит уровень безопасности в регионе в целом. Однако, судя по всему, ШОС пока не смогла выработать единую позицию по афганскому вопросу. Несмотря на целый ряд предлагаемых инициатив, а также частое присутствие президента Афганистана Х.Карзая в качестве гостя на официальных встречах в рамках Совета глав государств-членов ШОС, конкретных результатов работы по данному направлению пока не видно.