НОВЫЕ МАТЕРИАЛЫ

ПОПУЛЯРНЫЕ

 
Внешняя политика Китая в Центральной Азии. Часть 2. Печать E-mail
ЦЕНТРАЛЬНАЯ ЕВРАЗИЯ - ПОЛИТИКА
Автор: В.Парамонов, А.Строков, О.Столповский   
09.09.2010 09:00

Второй этап (период 1996 – 2001 годов)

Во второй половине 90-х годов Китай заметно активизировал центральноазиатское направление своей внешней политики, отказавшись от «стратегии выжидания» в пользу «стратегии постепенного проникновения» в регион. Помимо глобальных и долгосрочных соображений, повышение значимости ЦА для КНР было продиктовано растущей обеспокоенностью Пекином комплексом вопросов безопасности и экономического развития своих приграничных территорий.

В Китае понимали, что государства региона чрезвычайно уязвимы со стороны транснациональных угроз, в первую очередь международного терроризма, исламского радикализма и экстремизма, наркотрафика. Учитывая же перманентную нестабильность в Афганистане, именно на вторую половину 90-х годов пришелся пик активности в Центральной Азии различного рода экстремистских организаций религиозного, террористического и националистического толка. При этом особое беспокойство у Пекина вызывал рост уйгурского сепаратизма: уйгурские экстремистские структуры стали все более активно использовать террористические методы борьбы, а также все чаще наступательно действовать на территории самого центральноазиатского региона.

Кроме того, в середине 90-х годов в ЦА и на Каспии было подтверждено наличие значительных запасов нефти и газа. Вследствие этого для Китая существенно повысилась экономическая и, в частности, энергетическая значимость региона. Учитывая растущие потребности экономики КНР в энергоресурсах и задачу диверсификации доступа к углеводородам, для Пекина стало крайне важным четко сформулировать и обозначить свой энергетический интерес к ЦА и смежным пространствам.

Более того, Центральная Азия со своими сырьевыми ресурсами и рынком сбыта стала все больше рассматриваться Пекином в контексте реализации программы по ускоренному развитию центральных и западных районов Китая. Используя географическую близость ЦА, Пекин рассчитывал задействовать ресурсно-сырьевой потенциал региона для развития промышленности в СУАР, а также продвинуть на центральноазиатские рынки китайскую продукцию, стимулируя тем самым экономический рост в своих западных районах.

Институциональное сотрудничество
В 1996 году, опираясь на механизм взаимодействия в рамках рабочей группы «4+1», апробированный в первой половине 90-х годов, Пекин совместно с Москвой инициировал создание нового института регионального сотрудничества по вопросам безопасности и в военной сфере – «Шанхайской пятерки» (Китай, Россия, Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан). В дальнейшем в 2001 году на ее базе была сформирована Шанхайская организация сотрудничества (ШОС), к которой присоединился Узбекистан. Таким образом, Китай впервые в своей истории стал не только одним из инициаторов, но и, по сути, основным локомотивом создания многопрофильной международной организации, в которой сразу же занял лидирующие позиции.

Безопасность и военное сотрудничество
По мере нарастания воздействия на регион новых транснациональных угроз, сотрудничество Китая со странами ЦА становилось все более предметным. Уже к концу 1999 года Пекин наладил взаимодействие по линии спецслужб и правоохранительных органов, что было достаточно актуально для КНР в условиях активизации деятельности уйгурских сепаратистов в СУАР, а также в ряде стран ЦА. После попыток вооруженного прорыва на территорию Узбекистана и Кыргызстана боевиков т.н. Исламского движения Узбекистана (ИДУ) в 1999 и 2000 годах, Китай начал оказывать центральноазиатским государствам уже и конкретную военную помощь.

В итоге, хотя и постепенно, но за очень короткий по историческим меркам период времени сотрудничество КНР со странами ЦА в сфере безопасности приобрело партнерский и институциональный характер. Крайне важно и то, что к концу 90-х годов Пекин наравне с Москвой сумел стать своего рода внешним гарантом формирующейся в Центральной Азии системы региональной безопасности.

Экономика
Наряду с интенсификацией взаимодействия по вопросам безопасности, в военной и институциональной сферах, значительный импульс во второй половине 90-х годов был дан и развитию экономических отношений между КНР и странами ЦА. Это нашло отражение в увеличении масштабов торговли,  высокие объемы которой стали характерны не только для Казахстана и Кыргызстана, но уже и для Узбекистана.

В то же время, структура торговли стран региона с Китаем стала все более отчетливее складываться по формуле «сырье в обмен на готовую продукцию». Экспорт государств ЦА в КНР включал энергоносители, химическое сырье, текстильное сырье (хлопковое волокно, шелк-сырец, кожевенное сырье), черные и цветные металлы (включая даже металлический лом) и т.п. Данные поставки играли не последнюю роль в программе Пекина по масштабному освоению внутриконтинентальных (центральных и западных) территорий Китая. В свою очередь, экспорт из КНР в страны ЦА состоял в основном из товаров широкого потребления, которые в значительной степени насыщали потребительские рынки ряда государств региона.

Одновременно с расширением торговых связей, во второй половине 90-х годов Пекин впервые четко обозначил свою заинтересованность в участии в проектах по добыче и транспортировке нефти из Казахстана. Помимо этого Китай также начал проявлять значительную активность и в плане продвижения идей строительства транспортных коммуникаций между СУАР и регионом, в частности развитие сети автодорожных магистралей и строительство железнодорожной линии «Китай – Кыргызстан – Узбекистан».

Результаты политики Китая
В целом, во второй половине 90-х годов внешняя политика Китая в отношении Центральной Азии стала приобретать конкретные контуры, характеризоваться все более решительными действиями по постепенному расширению присутствия КНР в ЦА. При этом, реально оценивая собственные, пока явно ограниченные возможности, Китай в реализации целей своей политики в регионе сделал ставку на тандем с Россией,  учитывая четко проявившиеся к тому времени заинтересованность Москвы в развитии стратегического сотрудничества с Пекином, а также общность подходов к вопросам глобальной и региональной безопасности.

Однако переход Китая к более активной политике в Центральной Азии имел противоречивые последствия. С одной стороны, подобную политику можно назвать успешной, учитывая прорыв в развитии сотрудничества практически по всем направлениям. Тем более, что Пекин в принципе определился в своих приоритетах в регионе и начал последовательно их реализовывать. С другой стороны, именно в середине – конце 90-х годов сложился крайне деформированный формат экономических отношений между странами Центральной Азии и Китаем. Главным индикатором этого стала структура торговли между ЦА и КНР по формуле «сырье в обмен на готовую продукцию». Не менее важно то, что китайская проектно-инвестиционная активность в целом только закрепляла подобный формат отношений, так как была нацелена исключительно на сырьевые секторы экономики стран региона и формирование соответствующей транспортной инфраструктуры («по вывозу сырья» и «завозу готовой продукции»). При этом очевидно и то, что в 90-ые годы Пекин объективно не мог стать неким локомотивом экономического развития региона: у него еще не было достаточных финансовых ресурсов даже для развития СУАР, не говоря уже о ЦА.

 

Похожие материалы:

 

Для того чтобы комментировать Вам необходимо зарегистрироваться на сайте!

ВХОД \ РЕГИСТРАЦИЯ

СОЦИАЛЬНЫЕ СЕТИ

   

 
 
   Мы в Моем Мире
     
 

Сообщество
"Центральная
Евразия"
 

ПАРТНЕРЫ

RSS ПОДПИСКА

ОБЛАКО ТЕГОВ