| Внешнеполитическая стратегия Китая в Центральной Азии |
 |
 |
| ЦЕНТРАЛЬНАЯ ЕВРАЗИЯ - ПОЛИТИКА | |
| Автор: В.Парамонов, О.Столповский, А.Строков | |
| 10.07.2010 10:12 | |
|
Внезапный распад СССР и появление в центральноазиатском регионе независимых государств стало полной неожиданностью для Китайской Народной Республики (КНР), которая столкнулся с необходимостью формирования совершенно нового вектора своей внешней политики. Поэтому в начале 90-х годов XX века Китай не был готов к проведению активной внешнеполитической линии в Центральной Азии (ЦА). В силу соображений стратегического характера и учитывая неопределенность дальнейшего развития ситуации в самом центральноазиатском сегменте постсоветского пространства, Пекин попытался дистанцироваться от «внутренних проблем» региона и сосредоточиться на первоочередных вопросах обеспечения безопасности приграничных с Центральной Азией китайских территорий. Во второй половине 90-х годов Китай заметно усилил свою активность на центральноазиатском направлении, повышение значимости которого во многом было продиктовано растущей обеспокоенностью Пекина комплексом проблем безопасности и социально-экономического развития западных территорий КНР. При этом, реально оценивая собственные, тогда явно ограниченные возможности, Китай для реализации целей своей политики в Центральной Азии сделал ставку на тандем с Россией. Результатом этого стало создание «Шанхайской пятерки», а затем – Шанхайской организации сотрудничества. Таким образом, Китай стал не только одним из инициаторов, но и локомотивом многопрофильной региональной организации. Наряду с интенсификацией взаимодействия со странами ЦА по вопросам политики и безопасности, определенный импульс был дан также и развитию экономических отношений. Это нашло отражение как в увеличении масштабов торговли, так и некотором росте китайской проектно-инвестиционной активности, главным образом, в нефтегазовой отрасли Казахстана. После событий 11 сентября 2001 года и последовавшей под эгидой США антитеррористической операции в Афганистане внешняя политика КНР в ЦА в очередной раз подверглась существенной корректировке, став еще более активной и наступательной. Рассматривая присутствие Соединенных Штатов в Центральной Азии в качестве одного из рычагов воздействия на Китай как на потенциального соперника, Пекин полагал, что политика Вашингтона может стать катализатором негативных тенденций развития региона и приграничных с ним китайских территорий. Кроме того, в условиях набирающей мощь национальной экономики для КНР стало принципиально важным обеспечить доступ к сырьевым, в первую очередь нефтегазовым ресурсам ЦА, чему могли помешать планы США по политическому, экономическому и военному переформатированию Центральной Азии и смежных пространств. Исходя из этого, основной акцент Пекин сделал на укрепление ШОС и развитие двусторонних связей с государствами-членами Организации, прежде всего в экономической сфере. Именно это могло облегчить КНР реализацию в ЦА крупных экономических проектов, одновременно поддержав в регионе социально-экономическую стабильность и существующие политические режимы. Переход Китая к наступательной политике в Центральной Азии после 11 сентября 2001 года позволил Пекину существенно усилить свои позиции в регионе. Однако результаты внешнеполитической активности КНР по-прежнему носят крайне противоречивый характер как с точки зрения долгосрочных интересов центральноазиатских государств, так и с точки зрения долгосрочных интересов самого Китая. С одной стороны, крупным прорывом явилось укрепление ШОС и превращение ее в многопрофильный институт межгосударственного сотрудничества. Благодаря этому Китай получил уникальную возможность принимать непосредственное, а самое главное, легитимное участие в жизни Центральной Азии, став к тому же одним из ключевых элементов формирующейся системы региональной безопасности. С другой стороны, формат китайско-центральноазиатских экономических отношений также как и в 90-ые годы остается неэффективным. Наиболее показательна в этом плане структура торговли между ЦА и КНР, которая по-прежнему складывается практически на 100% по формуле «сырье в обмен на готовую продукцию». Более того, сам Китай осознанно или неосознанно, но крайне активно стимулирует дальнейшее закрепление данного формата посредством реализации проектов преимущественно в сырьевых отраслях экономик стран региона, при этом не уделяя значения развитию именно инновационно-промышленных связей. Главным направлением внешнеполитической стратегии КНР на современном этапе по-прежнему остается обеспечение благоприятных внешних условий для дальнейшего развития Китая и его превращение в мировую державу. Во многом именно через эту призму Пекин всегда рассматривал и продолжает рассматривать Центральную Азию. Причем, рост наступательности, самостоятельности и активности во внешней политике КНР в ЦА не в последнюю очередь обусловлен процессом обновления правящей элиты Китая, приходом к власти «четвертого поколения» политиков, более амбициозных, прагматичных и жестких в отстаивании национальных интересов своей страны. Новые китайские руководители уже в меньшей степени, нежели их предшественники, склонны «оглядываться на Россию» в принятии тех или иных решений в отношении стран Центральной Азии, а тем более «молча наблюдать» за усилением в регионе США и их союзников. Основными целями внешней политики Китая в Центральной Азии продолжают оставаться следующие: создание зоны безопасности на западных рубежах КНР; недопущение вхождения региона в орбиту влияния США и прихода к власти в центральноазиатских странах недружественных режимов; обеспечение гарантированного доступа к богатой минерально-сырьевой базе и дальнейшее открытие рынков государств региона для сбыта китайской продукции. При этом следует отметить пока еще сохраняющееся стремление Пекина на сближение с Москвой, базирующееся на близости оценок геополитической ситуации в Центральной Азии и вокруг нее, в первую очередь в контексте тактических по своему характеру задач по ограничению регионального влияния Вашингтона и его ближайших союзников. Однако, очевидно и то, что китайская стратегия ориентирована исключительно на отстаивание своих собственных, пусть и долгосрочных, но все же узко-национальных интересов. В итоге, подобная стратегия противоречит общим жизненно важным интересам Китая, стран Центральной Азии и их исторически естественного союзника – России, тем более, что сами эти государства не осознают общности целей и приоритетов развития, не прилагают достаточных усилий к их поиску и концептуальному оформлению. В то же время, политике Китая в Центральной Азии присущи и серьезные недостатки, главным из которых является рассмотрение региона в качестве сырьевого придатка китайской экономики. Усиление присутствия КНР в ЦА напрямую связано с наращиванием проектно-инвестиционной активности в первую очередь в сырьевых отраслях, развитием трубопроводных и других транспортных проектов (по «вывозу сырьевых ресурсов»), а также соответствующим кредитно-финансовым и политическим сопровождением этих усилий. Поэтому крайне трудно прогнозировать то, к чему приведет подобного рода активность Китая в регионе. С одной стороны, учитывая роль и место КНР в современном мире, большие масштабы китайской экономики и динамичное развитие практически всех отраслей промышленности, именно Китай мог бы выступить локомотивом экономического (в том числе инновационно-промышленного) развития Центральной Азии. При этом сам регион был бы способен достаточно успешно вписаться в схему евразийского сухопутного транзита, стать важным звеном в геоэкономическом и геополитическом взаимодействии Китая с другими центрами сил и экономическими блоками. С другой стороны, учитывая наличие значительных проблем на пути развития самого Китая, Пекин может выстроить более прагматичную и эгоистичную схему отношений с Центральной Азией. В этом случае Китай, скорее всего, постарается максимально использовать сырьевую базу региона для экономического подъема своих внутренних (западных и центральных) территорий. Соответственно, получат развитие те или иные виды экономических связей, в том числе транспорта и коммуникаций в китайском направлении. Формирующаяся же система отношений в рамках ШОС, будет обеспечивать, в первую очередь, китайские интересы. Именно такой подход все более отчетливо просматривается в стратегии Пекина, что однако не оставляет Центральной Азии надежд на реабилитацию былого статуса транзитного моста между Европой и Азией, обрекает все пространство внутренней Евразии на дальнейшую экономико-географическую изоляцию и, соответственно, хроническое отставание в развитии от передовых стран и регионов мира. Причем, этот сценарий несет потенциальные угрозы безопасности не только для ЦА, но также для КНР и РФ. В случае дестабилизации центральноазиатских государств, именно Китай и Россия рискуют получить крайне нестабильное пространство на своих границах.
* * * Похожие материалы:
|
Мы в Моем Мире 
