НОВЫЕ МАТЕРИАЛЫ

ПОПУЛЯРНЫЕ

 
Китай в Центральной Азии: к оценке роли места России и поиску стратегических задач для ШОС Печать E-mail
ЦЕНТРАЛЬНАЯ ЕВРАЗИЯ - ПОЛИТИКА
Автор: В.Парамонов, А.Строков   
10.12.2010 20:00

(выдержки из книги «Последний исторический шанс России: освоение, развитие и оборона внутренней Евразии»)

С точки зрения современности началом процесса китайского проникновения в Центральную Азию (ЦА) принято считать распад СССР – дезинтеграцию единого экономического, политического и оборонного пространства Советского Союза, в результате чего на обширных территориях Евразии возник так называемый геополитический и геоэкономический вакуум, который стал «заполняться» ведущими глобальными и региональными игроками («центрами силы»), в том числе и Китайской Народной Республикой (КНР). Однако, с точки зрения истории китайское проникновение в Центральную Азию все же следует рассматривать именно через призму «возвращения Китая в регион», тем более, что китайско-центральноазиатские отношения насчитывают не менее двух тысяч лет, отчетливо высвечивая два важных периода:
-     период расцвета Великого шелкового пути;
-     период заката Великого шелкового пути.

Рассмотрим все это концептуально-схематично. С одной стороны, подобный аналитический подход позволяет максимально приблизиться к осмыслению принципиально важных элементов истории, а, следовательно, современности и возможного будущего. С другой стороны, данный подход предполагает высокую степень условности основных формулировок (и тезисов, и аргументов): требует «спрессовать» / «сжать» историю (описав ее кратко, выделив самое главное и пожертвовав второстепенным), и, одновременно, проведя некую грань между вопросами политики, экономики и безопасности. Тем более, что самой этой грани в реальности не существует, учитывая высокую «плотность» исторического процесса, объективную взаимозависимость, взаимопроникновение и взаимовлияние политики, экономики и безопасности.

Период расцвета Великого шелкового пути

Данный период начался примерно во II веке до нашей эры, когда сформировалась трансевразийская система сухопутного торгового транзита, и продолжался около восемнадцати столетий, вплоть до конца XVI века, став тем самым наиболее длительным в истории отношений между Китаем и Центральной Азией. Китайское присутствие в регионе и китайско-центральноазиатские связи носили в основном торгово-экономический характер, а вопросы политики и безопасности, хотя и имели важное значение, однако, в целом были вторичны по сравнению с вопросами экономики.

Во-первых, в экономическом плане в период расцвета Великого шелкового пути государственные образования, расположенные на территории современной Центральной Азии, служили торгово-транспортным мостом между Европой и Азией, а сухопутный транзит был главным локомотивом экономического развития и научного прогресса региона, а также смежных внутренних пространств Евразии.

Во-вторых, в плане безопасности китайско-центральноазиатские связи имели достаточно важное, хотя и крайне неоднозначное влияние на всю систему международных отношений того времени. С одной стороны, эти связи были органично «вплетены» в борьбу за контроль над различными сегментами сухопутных торговых коммуникаций. С другой стороны, и правители Китая, и правители Центральной Азии прилагали максимум усилий для обеспечения безопасности самих торговых потоков.

В-третьих, в политическом плане китайское присутствие в регионе, как и собственно взаимовлияние Китая и Центральной Азии друг на друга, были минимальными, не вели к их «геополитическому сращиванию», равно как и к формированию между ними союзнических отношений. Центральноазиатский регион выполнял две диаметрально противоположные функции во взаимодействии между Китаем и другими цивилизациями, государствами, нациями, культурами и конфессиями: посредническую и буферную. Подобная двойственность отношений во многом была обусловлена значительной географической удаленностью центров политической жизни Китая и Центральной Азии, сильным различием их культур и религий.

Период заката Великого шелкового пути

С конца XVI века стремительное развитие морских транспортных перевозок в эпоху Великих географических открытий привело к переориентации мировой торговли с сухопутных маршрутов на морские, вызвав тем самым тектонические сдвиги во всей системе международных отношений. Как в плане экономики, так и в плане политики и безопасности кардинально возросло значение морских коммуникаций и приморских территорий Евразии, а значение внутренних пространств существенно уменьшилось.

И хотя в период XVII–XIX веков (по мере освоения приморских территорий в ходе колониальных компаний того времени) значение внутренних пространств Евразии в определенной степени также росло, однако в экономическом плане оно так и не приблизилось к значению приморских. Даже несмотря на имевшую место в ХIХ–ХХ веках тесную экономическую интеграцию значительных территорий внутренней Евразии в составе Российской империи, а затем – СССР, научно-технический прогресс и глобализацию, магистральные направления мирового экономического развития и сотрудничества вплоть до настоящего дня по-прежнему тесно связаны с морским транспортом, а основные промышленные центры расположены в непосредственной близости от морских коммуникаций, главных артерий глобальной торговли.

В итоге, уже на протяжении более четырех столетий сухопутный транзит между Европой и Азией, а также, собственно, между Центральной Азией и Китаем находится в состоянии глубокого упадка, что еще в конце XVI века вызвало принципиальные изменения характера китайского присутствия в регионе и формата китайско-центральноазиатского взаимодействия.

Во-первых, в экономическом плане вместе с закатом Великого шелкового пути и масштабным свертыванием сухопутных торговых отношений между Европой и Азией были прерваны транспортно-коммуникационные, производственные, научные и иные связи между Китаем и Центральной Азией. Сам же центральноазиатский регион и смежные с ним внутренние пространства Евразии на долгое время оказались в состоянии экономико-географической изоляции. Хотя в результате вхождения в состав Российской империи, а затем – СССР, Центральная Азия частично преодолела эту изоляцию, однако ее экономические связи с Китаем вплоть до распада Советского Союза оставались на крайне низком уровне, а роль региона в качестве торгово-транспортного моста между Европой и Азией так и не была восстановлена.

Во-вторых, по мере заката торговли вдоль Великого шелкового пути в китайско-центральноазиатских отношениях стала нарастать и политическая напряженность. Как представляется, это во многом связано с тем, что сильное влияние народов региона на национальное самоопределение уйгуров и других этносов в корне противоречило геополитическим интересам Китая, вынуждая его предпринимать решительные действия по установлению контроля над приграничными с Центральной Азией территориями, на которые распространялось китайское влияние. Поэтому, в силу закономерного в данных условиях политического размежевания, центральноазиатский регион сохранил за собой лишь буферную функцию во взаимодействии Китая с другими цивилизациями, государствами, нациями, культурами и конфессиями, однако практически полностью утратил посредническую. В результате с конца XVIII века, после включения Восточного Туркестана в состав Китайской империи, китайско-центральноазиатские политические связи были практически свернуты. В период же вхождения региона в состав Российской империи и СССР все политические вопросы стали предметом сначала российско-китайских, а затем и советско-китайских отношений.

В-третьих, в условиях кардинального снижения значимости экономических отношений закономерным стал пересмотр Китаем и Центральной Азией ключевых принципов взаимодействия между собой в сфере безопасности: в сторону все большего восприятия друг друга в качестве потенциальных противников и источников угроз. Особо острые формы это стало приобретать с конца XVIII века, после включения Восточного Туркестана (современного Синьцзяна) в состав Китайской империи. Начиная же со второй половины XIX века, когда центральноазиатский регион вошел в состав Российской империи, а также в период существования СССР, все вопросы безопасности стали предметом сначала российско-китайских, а затем и советско-китайских отношений. Это, кстати, значительно смягчило и саму остроту противоречий между Китаем и Центральной Азией.

В целом, концептуально-схематичный анализ основных этапов присутствия Китая в Центральной Азии, равно как и китайско-центральноазиатских отношений позволяет сделать следующие, как представляется, принципиально важные выводы.

Во-первых, с точки зрения истории именно сухопутный транзит между Европой и Азией долгое время был главным локомотивом экономического развития и научного прогресса во внутренних пространствах Евразии, включающих Центральную Азию, значительные территории Китая, а также ряда других стран/регионов. По сути сухопутный торговый транзит выступал в качестве системообразующего элемента формирования в центре Евразии более устойчивых, стабильных и предсказуемых схем международного сотрудничества в сферах экономики, политики и безопасности. Поэтому, следует предположить, что без восстановления торгового транзита по трансевразийским сухопутным коммуникациям не может быть и речи о выстраивании такой схемы межгосударственных отношений, которая отвечала бы интересам и одновременно стала бы гарантом комплексного, динамичного и долгосрочного развития внутренних пространств континента, в том числе стран Центральной Азии, Китая и России.

Во-вторых, с точки зрения современности более чем вековое совместное сосуществование России и Центральной Азии в рамках единых государственных образований объективно делает историческое наследие российско-центральноазиатских отношений более значимым и весомым по сравнению с наследием китайско-центральноазиатских отношений. И хотя с момента распада СССР геоэкономическая и геополитическая взаимозависимость между Российской Федерацией (РФ) и Центральной Азией существенно ослабла, тем не менее, по крайней мере, в краткосрочной и среднесрочной перспективах китайское присутствие в регионе, как и собственно китайско-центральноазиатские отношения, не могут быть концептуально оценены вне российского контекста.

В-третьих, с точки зрения будущего базовая формула прогресса и процветания внутренних пространств Евразии может быть найдена в институциональных рамках Шанхайской организации сотрудничества – единственной структуры, объединяющей РФ, КНР и страны ЦА. При этом есть все основания полагать, что системный прорыв в комплексном развитии ШОС и всех государств-членов данной Организации может быть достигнут не иначе как за счет консолидации усилий России, Китая и стран Центральной Азии по совместному освоению, развитию и обороне внутренних пространств Евразии, и, в первую очередь, всемерному повышению их транзитного значения в условиях интенсификации взаимодействия между Европой и Азией в сферах экономики, политики и безопасности. Поэтому, помимо укрепления ШОС, это требует выстраивания устойчивых каналов диалога и взаимодействия между Шанхайской организацией сотрудничества и Европейским Союзом (ЕС), масштабной координации их усилий в плане освоения, развития и защиты своих сегментов Евразии.

 

* * *
С распадом СССР и обретением в 1991 году странами Центральной Азии национальной независимости, казалось бы, вновь открылись исторически уникальные перспективы для многопланового межгосударственного сотрудничества на пространствах внутренней Евразии, экономической основой чего стал бы восстановленный Великий шелковый путь – сухопутный торговый транзит между Европой и Азией.

Однако так ли это на самом деле? Как представляется, на сегодняшний день это далеко не так. Хотя распад Советского Союза и привел к значительному усилению присутствия Китая в Центральной Азии и интенсификации китайско-центральноазиатских отношений в целом, в то же время он «автоматически» не вызвал реабилитацию трансевразийского сухопутного транзита, равно как и формирование устойчивой схемы межгосударственных отношений в центре Евразии. В итоге, период заката Великого шелкового пути вовсе не завершен, а системные проблемы и противоречия, в том числе в отношениях между КНР и странами ЦА так и не преодолены.

В этом плане характерно, что и другие важные центры силы на континенте, в первую очередь такие как РФ и ЕС, не только не предпринимают согласованных действий для решения существующих во внутренней Евразии проблем, но и, более того, своей современной политикой лишь способствуют их обострению: Россия особо не торопится использовать свое выгодное географическое положение для развития сухопутного транзита между Европой и Азией, а Евросоюз делает основную ставку на развитие трансевразийских транспортных коридоров в обход России.

Как представляется, именно через призму изложенных выше концептуально-схематических выводов и следует рассматривать характер современного и будущего присутствия России и Китая в Центральной Азии, складывающийся и будущий формат российско-центральноазиатских и китайско-центральноазиатских отношений в сферах политики, экономики и безопасности. Главное – если продолжать рассматривать этот формат вне евразийского контекста: контекста развития отношений между Европой и Азией, то он будет продолжать оставаться крайне неэффективным и вести к развитию крайне неблагоприятных сценариев для ЦА, РФ, КНР и ЕС.

 

Похожие материалы:

 

ВХОД \ РЕГИСТРАЦИЯ

СОЦИАЛЬНЫЕ СЕТИ

   

 
 
   Мы в Моем Мире
     
 

Сообщество
"Центральная
Евразия"
 

ПАРТНЕРЫ

RSS ПОДПИСКА

ОБЛАКО ТЕГОВ