В октябре 2010 года вышли в свет электронная и печатная версия книги «Последний исторический шанс России: освоение, развитие и оборона внутренней Евразии» («Китай в Центральной Азии: политика, экономика, безопасность»). Книга является результатом исследования, проведённого под руководством В.В. Парамонова в период 2007–2010 годов, построена в форме информационно-аналитического доклада. Книга предназначена для государственных деятелей и представителей крупного бизнеса, аналитиков и экспертов, учёных и преподавателей высших учебных заведений – в целом всех тех, кто профессионально интересуется будущим России, занимается изучением Китая и Центральной Азии, вопросами устойчивого развития постсоветского пространства, а также российской внешней стратегии, в том числе в китайском и центральноазиатском направлениях.

Внезапный распад СССР и появление в центральноазиатском регионе независимых государств стало полной неожиданностью для Китайской Народной Республики (КНР), которая столкнулась с необходимостью формирования совершенно нового вектора своей внешней политики. Поэтому в начале 90-х годов XX века Китай не был готов к проведению активной внешнеполитической линии в Центральной Азии (ЦА). В силу соображений стратегического характера и учитывая неопределенность дальнейшего развития ситуации в самом центральноазиатском сегменте постсоветского пространства, Пекин попытался дистанцироваться от «внутренних проблем» региона и сосредоточиться на первоочередных вопросах обеспечения безопасности приграничных с Центральной Азией китайских территорий.

Как представляется, основными рисками на пути усиления присутствия России и российских компаний в нефтегазовой отрасли Туркменистана являются следующие:

-  переориентация Туркменистаном большей части своего газового экспорта на маршруты, альтернативные российскому;

-  нехватка газовых ресурсов для выполнения обязательств по экспортным поставкам;

-  консервация экспортно-сырьевой направленности российско-туркменского сотрудничества в нефтегазовой отрасли.

Будущий характер присутствия России и российских компаний в нефтегазовой отрасли Туркменистана определится вовсе не политическими декларациями и обещаниями, а конкретными шагами РФ по сохранению и укреплению своих позиций. В случае, если и в дальнейшем сотрудничество будет ограничиваться лишь вопросами закупки туркменского газа и его транспортировки, то российские позиции в нефтегазовой отрасли Туркменистана в лучшем случае останутся примерно на нынешнем уровне.

• Объемы поставок газа в Россию/российском направлении в краткосрочной перспективе расти, скорее всего, не будут, а с учетом наблюдаемого падения объемов экспортируемого Россией газа в Европу, наиболее вероятно, что останутся на относительно низком (чем до мирового кризиса) уровне: например, около 30 млрд. кубических метров в год и, возможно, будут даже еще ниже.

В настоящее время присутствие России и российских компаний в нефтегазовой отрасли Туркменистана затрагивает в основном лишь торговую сферу – вопросы закупки и транспортировки туркменского газа в Россию/российском направлении.  В то же время, масштабы российского присутствия в самой туркменской нефтегазовой отрасли все еще крайне незначительны.

В определенной степени это связано с тем, что в Туркменистане добыча углеводородов на суше является прерогативой государства (исключение было сделано для китайской КННК и российской МГК «ИТЕРА»), в то время как для иностранных инвесторов доступно лишь освоение шельфовых месторождений на условиях СРП. Тем не менее, такие компании как британо-арабская «Драгон Ойл» (Dragon Oil), малазийская «Петронас» (Petronas), датская «Мэрск» (Maersk), немецкая «Винтершелл» (Wintershall») и китайская КННК, давно и достаточно успешно работают на туркменском участке каспийского шельфа.

На протяжении 90-х годов ХХ века и даже в первые годы XXI века Китаю по ряду причин в целом не удавалось экономически закрепиться в Узбекистане. Вплоть до 2002 года включительно китайско-узбекские экономические связи ограничивались преимущественно торговлей. Тенденция поступательного роста экономического присутствия Китая в Узбекистане наметилась только лишь после 2003 года. Если за период 1992–2002 годов объемы китайских поставок в Узбекистан не превышали 114 млн. долларов в год, а сам товарооборот – 136 млн. долларов в год, то в 2008 году импорт из Китая уже достиг 791 млн. долларов, а общий товарооборот – 1335 млн. долларов. В свою очередь, в 2009 году товарооборот уже составил 1,9 млрд. долларов, увеличившись более чем на 40%.

Усиление китайского торгового присутствия в Узбекистане стало возможным, в первую очередь, благодаря осуществляемой Китаем программе экспортного кредитования – предоставления целевых кредитов, которые используются для закупки китайских товаров и услуг. Одновременно с ростом объемов китайско-узбекской торговли стала просматриваться и тенденция интенсификации проектно-инвестиционной деятельности Китая в Узбекистане.

Интерес китайских компаний фокусируется на целом ряде отраслей узбекской экономики: нефтегазовой, электроэнергетической, химической, транспортной и аграрной. Общий объем китайских финансовых ресурсов в Узбекистане оценивается на уровне не менее 362 млн. долларов, включая 167 млн. долларов кредитов и 195 млн. долларов – инвестиций.

Вплоть до середины первого десятилетия XXI века Китай особо не стремился к расширению своего экономического присутствия в Туркменистане, что во многом определялось географической удаленностью двух государств друг от друга. Масштабы присутствия китайских производителей на туркменском рынке долгое время не были заметны даже на фоне внешнеторговых связей самого Туркменистана. В период 1992–2006 годов объемы поставок товаров из Китая не превышали 110 млн. долларов в год, а двустороннего товарооборота – 125 млн. долларов.

Китайское экономическое присутствие в Туркменистане стало заметным лишь после 2006 года, когда Пекин четко обозначил свой долгосрочный стратегический интерес к газовым ресурсам этого центральноазиатского государства. Практически сразу же увеличились и объемы торговли. По результатам 2006 года, китайско-туркменский товарооборот увеличился более чем в 2 раза, достигнув 125 млн. долларов. Несколько больший рост объемов торговли пришелся на 2007 год, когда товарооборот увеличился в 3 раза, достигнув 377 млн. долларов. В 2008 году китайско-туркменский товарооборот вырос еще на 76% и составил уже 663 млн. долларов, где объемы поставок из Китая вышли на уровень 568 млн. долларов. В свою очередь, в 2009 году товарооборот составил уже 1 млрд. долларов, увеличившись  примерно на 60%.

Одновременно с увеличением объемов торговли стал наблюдаться стремительный рост масштабов проектно-инвестиционной деятельности Китая и китайских компаний в нефтегазовой отрасли Туркменистана, а также в отраслях, представляющих особый интерес для самого Ашгабата. При этом Китай стал широко использовать уже отработанный на других странах Центральной Азии финансовый механизм, который заключается в предоставлении льготных кредитов на те или иные экономические проекты.

Практически до середины первого десятилетия XXI века экономическое присутствие Китая в Таджикистане было минимальным, ограничиваясь периодическими поставками небольших партий китайских товаров широкого потребления. В частности, в период 1992–2003 годов китайский экспорт в Таджикистан был на уровне 5-15 млн. долларов в год, а таджикские поставки в Китай фактически отсутствовали.

Слабость китайско-таджикских экономических связей в 90-е годы и в начале первого десятилетия этого века в основном обуславливалась гражданской войной в Таджикистане в период 1992–1996 годов, а после этого – хрупкой внутриполитической ситуацией в стране: достаточно трудным и длительным процессом установления гражданского мира. Помимо этого, немаловажным фактором, осложнявшим развитие китайско-таджикских отношений, была географическая изоляция Китая и Таджикистана.

Хотя республика и имеет общую границу с Китаем (более 500 километров), однако долгое время она была недоступной для развития тех же торговых отношений, так как проходит по высокогорной местности, где ранее отсутствовала транспортная инфраструктура. В результате транспортировка тех же китайских товаров в Таджикистан осуществлялась через территории других стран: Казахстана, Кыргызстана и Узбекистана.

Более того, Таджикистан стал последней страной региона, с которой Китаю удалось прийти к соглашению по погранично-территориальным вопросам. По сути, лишь после этого стало возможным открытие в 2004 году первого контрольно-пропускного пункта «Карасу» и функционирование прямого автодорожного сообщения между двумя странами через перевал «Кульма». Одновременно с этим Китай стал предоставлять Таджикистану льготные кредиты, в первую очередь под закупку китайских товаров.

С момента установления дипломатических отношений между двумя странами Китай стал рассматривать Кыргызстан не столько в качестве рынка сбыта своей продукции, сколько в качестве стратегического плацдарма для торговой экспансии в Центральную Азию и на постсоветское пространство в целом. Однако вплоть до 2004 года объемы китайско-кыргызской торговли были незначительны.

Торговые отношения Китая с Кыргызстаном кардинально интенсифицировались лишь после 2004 года. Если в течение 1992–2004 годов объемы поставок из Китая в Кыргызстан находились в пределах 26-100 млн. долларов в год, а сам товарооборот – 30-125 млн. долларов, то по итогам 2008 года, объемы китайского экспорта уже составили 1186 млн. долларов, а общий товарооборот увеличился до 1453 млн. долларов. В свою очередь, в 2009 году товарооборот составил всего лишь 0,6 млрд. долларов, уменьшившись более чем в 2 раза.

Основная функция Кыргызстана для Китая – не столько насыщать свой маленький рынок дешевой китайской продукцией, но служить мостом для  реэкспорта в остальные страны Центральной Азии (главным образом, в Узбекистан) и даже ряд областей России.

За рамками торговой сферы экономическое присутствие Китая в Кыргызстане пока в целом незначительно, а общие объемы китайских финансовых ресурсов в кыргызской экономике оцениваются в пределах от 160 до 180 млн. долларов, включая около 120 млн. долларов кредитов и 40-60 млн. долларов инвестиций. При этом финансовая активность Китая в Кыргызстане нацелена в основном на оказание технической помощи правительству республики и реализацию небольших по масштабам проектов в горнодобывающей и транспортной отраслях, а также в отрасли производства строительных материалов.

С момента установления дипломатических отношений Казахстан рассматривается Китаем в качестве основного объекта экономического интереса в Центральной Азии. Однако в первой половине 90-х годов экономическое присутствие Китая в Казахстане было крайне незначительным и ограничивалось исключительно торговлей. В период 1992–1995 годов объемы китайского экспорта находились в пределах 130-250 млн. долларов в год, а общий товарооборот – 210-450 млн. долларов.

Во второй половине 90-х годов экономическое проникновение Китая в Казахстан заметно интенсифицировалось. С одной стороны, это выразилось в расширении присутствия китайских производителей на казахстанском потребительском рынке и увеличении объемов торговли: в период 1996–2000 годов объемы китайских поставок находились уже в пределах 250-460 млн. долларов в год, а двусторонний товарооборот – 490-825 млн. долларов. С другой стороны, важным стимулом повышения интереса Китая к Казахстану явился рост потребностей китайской экономики в энергоресурсах, в первую очередь нефти, что обусловило начало проектно-инвестиционной деятельности китайских компаний в республике. Ведущие энергетические корпорации из Китая стали приобретать активы в нефтегазовой отрасли Казахстана и принимать участие в освоении углеводородных месторождений на западе страны.

С началом первого десятилетия XXI века масштабы и глубина китайского экономического проникновения в Казахстан обозначились еще более отчетливо. Это выразилось и в значительном увеличении китайского торгового присутствия на казахстанском рынке. В период 2001–2008 годов поставки товаров из Китая возросли в 11,3 раза – с 0,74 до примерно 8,4 млрд. долларов, а общий товарооборот – с 1,25 до порядка 16 млрд. долларов. В свою очередь, в 2009 году товарооборот составил 13,5 млрд. долларов.

После 2001 года, по мере трансформации периферийного статуса Центральной Азии в стратегический, на первый план для Китая выходит именно экономическая составляющая региональной политики. По сути, тем самым руководство КНР определило экономику в качестве стержневого элемента своей стратегии в ЦА. Одним из важных индикаторов этого может служить масштабное увеличение китайских финансовых ресурсов, направляемых в регион. Если в конце 90-х годов эти ресурсы составляли менее 1 млрд. долларов и были представлены исключительно в нефтегазовой отрасли Казахстана, то за первые 10 лет XXI века их объем увеличился более чем в 25 раз, а сама китайская финансовая активность стала затрагивать, хотя еще и не равномерно, но уже все без исключения страны Центральной Азии.

На современном этапе экономическая политика КНР в ЦА жестко подчинена общей стратегии Пекина по обеспечению максимально благоприятных внешних условий для достижения системного прорыва в плане модернизации, дальнейшего устойчивого роста экономики и последующего превращения страны в один из глобальных экономических центров силы. Пытаясь приблизиться к решению этих сложных задач, Китай решил более активно задействовать и центральноазиатский вектор своей политики, сделав выбор в пользу кардинального укрепления позиций в национальных экономиках стран Центральной Азии за счет интенсификации там проектно-инвестиционной деятельности и увеличения объемов предоставляемых кредитов.

Не будет большим преувеличением сказать, что Пекин нацелен на постепенное вовлечение региона в орбиту своего геоэкономического влияния. Следует особо отметить, что КНР проводит данную стратегическую линию крайне осторожно, ни в малейшей степени не афишируя своих политических/геополитических амбиций в ЦА. При этом экономическое проникновение Китая в Центральную Азию направлено прежде всего на освоение и импорт минерально-сырьевых ресурсов, всемерное стимулирование экспорта китайский товаров и услуг. Китайско-центральноазиатские торговые отношения уже прочно сложились в формате «готовая продукция в обмен на сырье», а растущие масштабы экономического присутствия Китая в Центральной Азии объективно способствуют лишь закреплению за странами региона сырьевого статуса.