Как представляется, Россия и все постсоветское пространство сегодня вступили в крайне сложный период своего развития, когда принципиально важны идеи и прорывные решения, которые возможны только лишь в условиях системного и долгосрочного понимания ситуации – в условиях налаженной национальной и межгосударственной системы производства аналитической продукции. Ведется ли в той же России такая системная и долгосрочная работа? Насколько высока ценность каждого интеллектуала – эксперта и аналитика? Прислушиваются ли политикоформирующие круги РФ к их советам?

В попытках ответить на эти связанные с ними вопросы проект «Центральная Евразия» продолжает виртуальную экспертную дискуссию по теме «Советы Владимиру Путину», делая акцент на современном состоянии экспертного и аналитического сообщества. К участию в данной части обсуждения приглашены следующие авторитетные эксперты: Арустан Жолдасов (Узбекистан), Сергей Абашин (Россия), Алмат Тоекин (Казахстан), Гули Юлдашева (Узбекистан), Гульмира Илеуова (Казахстан), Андрей Казанцев (Россия), Аскар Нурша (Казахстан), Юрий Шевцов (Беларусь), Андрей Чеботарев (Казахстан) и Станислав Притчин (Россия). Дискуссия началась с полемики Арустана Жолдасова и Сергея Абашина, к которой присоединились другие эксперты.

Владимир Парамонов, руководитель проекта «Центральная Евразия»: итак, уважаемые коллеги. Вопросы этой части дискуссии сложны и многообразны, а поэтому начнем ее, пожалуй, с очень старого тезиса о «малой востребованности» самой экспертизы. В чем причина этого? И что нужно делать чтобы менять ситуацию?

Арустан Жолдасов (Узбекистан), исполнительный директор Центра «Ekspert fikri», www.expert-center.uz: для того, чтобы привлечь к себе внимание политиков и фондов единственный выход для экспертов, так это критиковать их, причем очень жестко. Единственная критика, которая пока звучит от экспертов – это стенания по поводу того, что «к экспертам мало внимания». И, соответственно, делается слишком прозрачный намек на «потребность в любви», то есть  «в прикорме». Те российские фонды, которые работают в СНГ, «воруют» (по Карамзину) и об этом было множество публикаций, в том числе из Казахстана. А потому им не до того, чтобы подкармливать сомнительных экспертов.

Почему сомнительных? В том числе и потому, что я, например, не знаю ни одного исследователя по Центральной Азии из России, который бы владел языками стран региона (это после Наливкина, Остроумова и Бергера !?). Поэтому результаты своих экспертных заключений исследователи получают через либо через подцензурных местных «переводчиков», либо, как об этом хорошо пишет Андрей Казанцев из МГИМО(У), на уровне «туристическо-журналистских впечатлений» или даже «размазывания» теоретизирований западных ученых «по степям и долам» Центральной Азии.  А те, кто вне стран и не подцензурен, «слишком далеки от народа» и современной реальности. Соответственна и пренебрежительная оценка этих исследований со стороны политиков и фондов.

Более того, политики и бизнесмены РФ больше, глубже, детальнее, сфокусированнее и надежнее осведомлены о ситуации в СНГ и Центральной Азии и, тем более, о ситуации в самой России. Потому и эксперты вроде тех, что описаны выше им ни к чему. По поводу бизнесменов: думаю, что наши «систематизированные знания» для них менее значимы, чем даже «лепет». Знания должны быть востребованы, на них должен быть спрос, который эксперты и должны удовлетворять, а не «самоудовлетворяться».

А вот, к примеру, с того же  Запада исследователи едут уже со знанием языков и возможностью прямых неподцензурных контактов с различными сегментами (стратами) населения: от фермеров и бизнесменов до уличной торговки сигаретами. Причем, эти западные исследователи не обязательно этнографы или историки, и не обязательно публикуют результаты своих исследований. А те, кто публикует и без знания языка, публикуют свои результаты «с голоса» местных экспертов.

Сергей Абашин (Россия), доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН: уважаемый Арслан, согласен с вами про языки и прочее – это вообще должно быть условием знания региона. Об этом и речь – создание институциональной базы для экспертного сообщества, начиная с образования и т.д. Но такое ли критическое значение имеет именно знание языков? Назовите мне западных исследователей или местных с языками, аналитический уровень которых был бы супер-пупер какой замечательный. Мне кажется, что вопрос именно в системности: чтобы были разные, постоянные и «плотные» исследования. Тогда возможна дискуссия и выработка знания.

Кроме того, не могли бы вы назвать политиков и бизнесменов РФ, которые надежнее осведомлены о регионе? Их знание очень узкое и практичное: кому и что дать вовремя. Они точно ничего не знают о ситуации внизу, в разных сферах, не могут оценить тенденций, масштаба, корней, перспектив и т.д. Тем более, что  касается бизнесменов, то, разумеется, много людей с узко-практическими знаниями в своей области, но это не экспертное знание. Я встречал таких людей, они очень хорошо знают все ходы и выходы, но когда пытаются представить свои навыки в виде систематизированного знания – получается жалкий лепет.

Касательно западных исследователей. Уважаемый Арслан, я тоже знаю многих из них и ценю их, но сказать, что их работы, например в виде диссертаций и книг, дают совершенно новое знание, пока не могу. Однако, если человек не публикует результаты, то он не исследователь, а имеющаяся в его голове информация не имеет статус «знания». Знание существует только как общедоступная «материя». Я бы все-таки разделял практические навыки отдельных людей, которые могут быть действительно уникальными, и знание как то, чем может воспользоваться любой человек: прочитав, например, в книжке. Между этими «видами» знаний пропасть, они просто находятся в разных плоскостях и имеют разные функции. Если хоть сколько-нибудь широкий круг людей не имеет доступа (не может оценить качество, обсудить, возразить, согласиться, использовать дальше) к результатам исследования, то эти результаты весьма условно можно назвать «знанием».

Что касается «широты» круга, то ведь кроме закрытых заказов, которые никто не видит и не может оценить, исследователь всегда имеет возможность проводить открытые исследования и публиковаться в открытых изданиях, выступать на открытых конференциях:  здесь он имеет полную свободу формировать знание.

С критикой же многих современных российских экспертов я вот как раз таки соглашусь: именно потому, что они, как правило, выполняют роль пиарщиков и пропагандистов. Поэтому надо, чтобы существовала система институтов: начиная с образования (в том числе изучения языков как одного из элементов) и заканчивая специальными центрами и изданиями, где все-таки были бы какие-то критерии качества, была был профессиональная саморегуляция и пр. И я вовсе не изобретаю велосипед.

И я тоже скептически отношусь к сегодняшнему научному сообществу РФ/СНГ, хотя и в нем есть разные люди, группы, направления и не все так плохо. Поэтому я и говорю о том, что это сообщество в целом требует серьезной реформы. Другое дело, насколько эта реформа реальна? Но я должен сказать, что и западное научное сообщество имеет свои «заморочки» и проблемы и очень разнородно по качеству, хотя оно опять же в целом, конечно, на порядки мощнее постсоветского.

Не могу сказать, что знаю ситуацию в Центральной Азии лучше всех. Знать современную ситуацию в странах региона – вообще не моя профессия. Скажем так, я стараюсь следить за основными событиями в Узбекистане, Таджикистане и отчасти Кыргызстане. Казахстан и Туркменистан знаю плохо. И это почти 25 лет, т.е. у меня накопился некоторый личный опыт. Еще своим плюсом считаю, что знаю историю региона, много времени изучал культуру, повседневную жизнь и т.д. Еще могу похвастаться, что много читаю, что пишут о регионе по истории, культуре, религии и т.д., не только о современной политике. Однако есть специалисты, которые лучше знают те или иные области (экономику, религию, кто есть кто и т.д.), лучше знают текущую ситуацию. В итоге, мне кажется, что «экспертиза» или знание вырабатывается как раз, когда разные опыты и исследования соединяются вместе и вряд ли можно ранжировать отдельных исследователей: кто самый знающий, а кто на 2-м или 3-м или на последнем месте.

Арустан Жолдасов: ну опять же уважаемый Сергей, на мой взгляд, главный недостаток многих т.н. экспертов – это поверхностность в амбициях и претензиях на глубину под флером «академического» теоретизирования. А достоинство экспертного эксперта в том, о чем сказал Гете – «в деталях». Поэтому углубимся в детали.

Первое. Насколько должен быть широк круг читателей, чтобы экспертиза стала деталью знания? Например, есть ли знание, если заказчики (включая тех, что должны быть «прозрачными» в силу их публичных статусов) не желают публичности и перманентно вписывают в контракты такую деталь как категорический запрет на публикации и предоставление третьим лицам не только результатов, но и даже методологии и рабочих инструментов исследований?

Второе. Приведу еще деталь. Приехали российские эксперты на, казалось бы, солидную конференцию в одну из стран Центральной Азии и ... , сославшись на то, что не спали ночью в самолете, ушли спать, а местные эксперты, изгалялись друг перед друг другом в том, что и без того знали и что хотели сделать «знанием» для российских экспертов. Конечно, не все плохо: например, коллеги выспались вне конференции? А ведь могли бы прямо на конференции? И какая здесь требуется реформа? Можно ли представить такое же с западными коллегами? Вывод: на множестве подобных деталей - никакие обсуждения и никакие эксперты в СНГ никому не нужны, кроме как их западным коллегам по причинам мной уже описанным,  а потому, как часто говорится эксперты «шакалят» у дверей западных фондов и «Родину продают» ….

Алмат Тоекин (Казахстан), независимый эксперт: мне представляется важной именно реализация совместных (двусторонних, многосторонних), неангажированных и междисциплинарных проектов по различным актуальным и общим проблемам в наших странах, общим вызовам и угрозам. При этом необходимо уйти от практики использования российских проплаченных политологов на медийных и аналитических площадках, которые занимаются «промывкой мозгов», в частности, в Казахстане и Кыргызстане, что помимо прочего  дискредитирует их как объективных экспертов.

Гули Юлдашева (Узбекистан), доктор политических наук: мне кажется более правильным анализ, объединяющий системный подход с использованием многодисциплинарного подхода (как упомянул Сергей: истории, культуры, политики, религии, экономики региона и т.п.). Все абсолютно знать невозможно, здесь и помогают узкие специалисты, дополняя другу друга. А без знания языка невозможно глубоко понять народ и его культуру, менталитет. Чисто математические подсчеты голосов тоже не всегда отражают подлинные настроения: есть элемент реактивности (реакция на окружающее, цензура и пр.). И здесь как раз и помогает знание языка, особенностей мышления и поведения народа. Очень часто делаются ошибки при выводах, помимо чисто технических приемов (выборка неправильно подобрана, несоответствие количества общей массе, реактивность и пр.).

Например, опросила одна такая исследовательница человек 10-15 из женщин-одиночек, при том работающих в международных организациях, и делает выводы о гендерном положении всей Центральной Азии. Люди верят и никто не сомневается. А между тем тысячи других спокойно живут, но никто их мнения не учитывает. Знание языка и методологии нужно, чтобы разобраться в подобных наукоподобных исследованиях. Нужно просто идти в «народ» и разговаривать с той и другой стороной на их языке, чтобы учесть различные нюансы, которые техническими приемами никак не уловишь.

Гульмира Илеуова (Казахстан), руководитель Центра социальных и политических исследований «Стратегия»: роль квалифицированных экспертов должна быть значимой и не только в РФ, это очевидно и, конечно, не только во внешнеполитической деятельности. Я думаю, что в каждой стране есть фигуры, к чьим экспертным мнениям прислушиваются-присматриваются, учитывают при выработке решений по той же  внешнеполитической тематике. Что касается «экспертного сообщества» то во многом это просто штамп. Есть отдельные организации, которые в силу сложившейся конъюнктуры оказываются ближе, чем другие, к центру принятия решений, но потом, в силу изменившихся обстоятельств, могут и потерять это место.

Андрей Казанцев (Россия), доктор политических наук, директор Аналитического центра МГИМО (У): следует отметить, что в настоящее время возник очень серьезный разрыв между приоритетностью постсоветского пространства (прежде всего, такого сложного и проблемного региона, как Центральная Азия) с точки зрения внешнеполитических интересов России и обеспеченностью политики на данном направлении научно-экспертным знанием. У этого есть достаточно глубокие причины.

Научно-экспертные сообщества международников и страноведов - американистов, китаеведов, европеистов, арабистов, индологов, латиноамериканистов, африканистов, и т.п. сложились еще в советский период, тогда же возникли профильные институты Академии наук по соответствующей проблематике (Институт США и Канады, Институт Европы, Институт Африки, Институт Востоковедения), внутри сообществ были сформулированы стандарты деятельности в их сферах. В отличие от этого, сообщества специалистов по бывшим советским республикам и, в частности, по Центральной Азии (Средней Азии и Казахстану) не сложились в советский период,  так как предполагалось, что по мере развития такой новой исторической общности как «советский народ» данные территории будут все больше унифицироваться.

В результате спонтанных процессов развития научно-экспертного сообщества в постсоветский период в него часто интегрировались случайные люди, научно-экспертная работа смешалась с журналистскими штампами, возникла традиция выдавать желаемое за действительное, заменять объективный анализ ситуации разного рода стереотипами. Защита общегосударственных интересов слишком часто заменяется лоббизмом в интересах отдельных экономических и силовых структур и ведомств. Усиленное финансирование научно-экспертного сообщества из зарубежных источников (речь в данном случае идет не только о западных фондах, но, прежде всего, о казахстанских) также привело к серьезному смешению лоббистской и экспертной деятельности уже в интересах внешних сил.

Для исправления сложившейся ситуации необходимы государственные усилия по «подтягиванию» научно-экспертного сообщества и приведению его в соответствие с потребностями российского государства по экспертному обеспечению внешнеполитической и внешнеэкономической деятельности. Отдельные аналитические центры в Москве по центральноазиатской проблематике действуют в настоящее время рассогласованно. Отделы, посвященные центральноазиатским проблемам (например, в Институте Востоковедения, малочисленны). Необходимо создание новой аналитической структуры, которая была бы полностью посвящена проблемам региона (по образцу соответствующих академических институтов). Актуально также налаживание сотрудничества по «сетевому принципу» с соответствующими исследовательскими центрами как на постсоветском пространстве, так и в «дальнем зарубежье».

Аскар Нурша (Казахстан), кандидат исторических наук: экспертные и аналитические  оценки по внешнеполитической тематике и безопасности востребованы преимущественно государственными органами. Поэтому в процессе обеспечения и сопровождения внешней политики в тех же России и странах Центральной Азии ведущую роль играют государственные научно-экспертные учреждения, функционирующие в структуре Администрации Президента и МИД, либо аффилированные с ними. Сильная сторона таких структур – стабильное финансирование и постоянный заказчик. Слабые стороны – «идеологическая» нагрузка в виде имиджево-пропагандистского сопровождения государственной политики, низкий уровень заработной платы и цензура. При необходимости экспертные оценки запрашиваются у профильных научно-исследовательских институтов. В целом, о качестве экспертизы и аналитики по внешнеполитической тематике в странах СНГ судить не берусь, поскольку, по личному опыту знаю, что большая часть работы осуществляется в закрытом режиме.

Юрий Шевцов (Беларусь), директор Центра по проблемам европейской интеграции: ни одна страна СНГ, включая Россию, не обладает достаточным для сопровождения ее внешней политики аналитическим аппаратом. Это обусловлено как быстротою изменений в мировой политике, за которой не поспевают аналитики всех стран планеты, так и спецификой угроз, которые возникли в последнее время, прежде всего в Центральной Азии. Угрозы исходят из регионов и от социальных групп, по которым у стран СНГ специалистов почти нет: закрытые специфичные группы влияния Афганистана, Таджикистана, Киргизии и т.д. В Афганистане в основном работали в последние годы США и их союзники. Те страны, СНГ, которые присутствовали в этой стране, обычно выполняли вспомогательные функции и заметного корпуса экспертов, способных работать по этой стране и региону не создали. Сама Центральная Азия находилась на периферии внимания России и Беларуси. Самостоятельно анализировать происходящие в Центральной Азии процессы после ухода из Афганистана войск НАТО страны СНГ, скорее всего, будут не в состоянии достаточно долгое время.

Страны СНГ также не готовы к отражению вызовов «северо-африканского» типа. Ни одна страна СНГ не имеет информационной и аналитической системы, способной противостоять натиску сторонников очередных цветных революций. В странах СНГ существуют условия для таких революций, аналогичные тем условиям, которые сложились в Тунисе, Египте, Сирии: зависимость элит от реакции Запада на их действия, отсутствие адекватного информационным возможностям революционеров информационно-аналитического аппарата и идеологий, зависимость экономического состояния от внешних рынков, которые эти страны не контролируют. По сути, страны СНГ могут полагаться в большинстве случаев в борьбе с такими революциями лишь на силовые и административные возможности.  Низкий уровень аналитики по внешней политике – лишь один из существующих факторов слабости стран СНГ в этом плане.

Андрей Чеботарев (Казахстан), директор Центра актуальных исследований «Альтернатива»: роль и значимость научно-исследовательской составляющей внешней политики любого государства бесспорны. В Казахстане, кстати, недавно был создан Совет по внешней политике при Министерстве иностранных дел, в состав которого вошли ведущие отечественные эксперты по вопросам международных отношений. И это при том, что в самом МИДе действует Комитет внешнеполитического анализа и прогнозирования. Все это позволяет проводить качественные исследования и разрабатывать на их основе предложения и рекомендации по актуальным вопросам внешней политики страны.

Главное, чтобы деятельность соответствующих структур не свелась в конечном итоге к идеолого-пропагандистскому характеру. Не скажу за другие постсоветские страны, но в Казахстане подобная тенденция имеет место. К тому же очень часто работа данных структур зависит от сменяемости руководства внешнеполитического ведомства. В свое время в нашей стране уже действовали Центр внешней политики и анализа и Консультативный совет по внешней политике при государственном секретаре – министре иностранных дел РК. Однако в силу разных обстоятельств они прекратили свою существование.

В связи с этим хочется надеяться, что действующий и будущие руководители МИД РК отнесутся с большим пониманием к работе указанных выше структур и создадут необходимые условия для ее продуктивности. В то же время работу этих и других организаций (КИСИ при Президенте РК, ИМЭП при Фонде Первого Президента РК и т.д.) необходимо дополнить максимальным изучением ситуации в соседних с Казахстаном странах и у других ведущих внешнеполитических партнеров. У нас практически нет специалистов, кто постоянно бы держал руку на пульте происходящего, например, в Кыргызстане или Узбекистане. Так что подобные пробелы нужно устранять.

Станислав Притчин (Россия), научный сотрудник Центра изучения Центральной Азии и Кавказа Института востоковедения РАН: на современном этапе развития политических систем стран постсоветского пространства институт экспертного сопровождения внутренней и внешней политики находится лишь в стадии зарождения. Пока нет необходимой базы: большого количества независимых исследовательских центров, фондов, которые бы финансировались местным бизнесом и государственными структурами, как это можно наблюдать в западных странах. Вместе с тем, в России до настоящего времени сохраняют свой научный и экспертный потенциал профильные академические институты в рамках Академии наук, ИМЭМО, Институт Востоковедения, Институт США и Канады, Институт Европы и др., сотрудники которых привлекаются к подготовке принятия решений по внешней политике.

Владимир Парамонов: подводя итоги этой части дискуссии, позволю себе выделить два принципиальных момента. С одной стороны, признавая важность для конкретного эксперта языковой подготовки, тем не менее, отмечу, что она принципиально важна лишь с точки зрения проведения достаточно узких исследований (например, социологических, страновых). В плане же расширения географии анализа и повышения его качества на порядок более важным выступает необходимость организации именно коллективной работы тех или иных экспертов, а затем – работы уже экспертных коллективов. Это и есть главная задача «умного государства».

С другой стороны, ставка на некие либеральные принципы организации системы экспертизы и аналитики на постсоветском пространстве – это глубочайшая ошибка (причем, вольная или невольная). В навязываемых рыночных условиях интеллектуальные ресурсы тех же РФ и стран СНГ продолжат ориентироваться на те рынки, где банально платят больше – то есть на западные рынки. И, соответственно, получат изучение и развитие те темы, которые отражают концептуальные и идеологические установки Запада, а вовсе не России и постсоветских стран. В этой связи важная задача «умного государства» – обеспечить условия для ориентации экспертизы и аналитики на цели именно национального развития.

В целом, если то или иное государство, не справляется с такими основополагающими задачами, то нельзя говорить и о некой системности в его внешней политике. И эта проблема полностью отражает ситуацию в той же России. Приглашаю экспертов к дальнейшей дискуссии по затронутым вопросам, а представителей политикоформирующих кругов России – к кардинальному пересмотру нынешнего крайне пренебрежительного отношения к экспертизе и аналитике.

Виртуальный экспертный форум «Советы Владимиру Путину». Часть 14.

Примечание: материал подготовлен в рамках совместного проекта с интернет-журналом «Время Востока» (Кыргызстан), http://www.easttime.ru/ при информационной поддержке ИА «Регнум» (Россия) и Информационно-аналитического центра МГУ (Россия).

Похожие материалы:

• Почему Россия должна быть заинтересована в формировании экспертно-аналитического сообщества на постсоветском пространстве?! Советы Владимиру Путину
• Почему Россия подчинена Западу? Советы Владимиру Путину
• России жизненно необходимо изменить принципы организации работы центров аналитики и экспертизы! Советы Владимиру Путину